О капитане мало информации – известно, что он с Шамбалы и на хорошем счету в Архивах… О Калебе, сыне Рагнара, вообще ничего, но служба отца Руэды тут неповинна: Потомственный Охотник – большой сюрприз… должно быть, наняли его в последний день перед отправкой… Впрочем, ни капитан и Охотник, ни доктор Десмонд сейчас не занимали брата Хакко – он изучал досье Аригато Оэ, главы экспедиции.
Уроженец Авалона… Возраст – триста шесть стандартных лет, четырежды подвергался биореверсии, последний раз в двести семьдесят два года… Специальности: биохимия и физиология человека, генетика, антропология, общая медицина… имеет квалификацию врача… Руководил Биологическим Регистром Научного Дивизиона Архивов – даты… Участвовал в экспедициях – опять даты и список планет… Выполненные исследования – очень длинный список, масса непонятных терминов… Аттестация блестящая… не гений, но один из лучших профессионалов современности… в Архивах, вероятно, самый лучший и с огромным опытом…
Не там ищу, подумал брат Хакко, но для порядка изучил еще несколько разделов: научные связи, финансы и имущество, увлечения и хобби, состояние здоровья. Последнее не вызывало беспокойства – при своевременной биореверсии доктор Аригато мог прожить еще сотню лет, даже сто пятьдесят. Он относился к авалонской элите, был здоров и отнюдь не беден, так что брат Хакко понимал: оказать ему услугу – важную услугу! – дело непростое.
– Что-то найдется… что-то обязательно найдется… – пробормотал священник. – Наблюдать, изучать, а потом делать выводы…
Но изучение еще не завершилось. Он стал просматривать разделы с пометками «Личная жизнь» и «Семья», где были сведения о браках и внебрачных связях Аригато Оэ. Прожив три столетия, доктор не обзавелся детьми, но это не удивило брата Хакко – он знал, что долгожители не торопятся с потомством. К тому же Аригато Оэ был увлечен своими исследованиями, и женщины не так уж много значили для него: три коротких временных супружества, пока ему не встретилась Дайана Кхан.
Они вместе девяносто два года, редкий случай для авалонцев, отметил брат Хакко, всматриваясь в даты. Что-то в них было странное, даже совсем непонятное, и, сделав простой расчет, он с удивлением хмыкнул. Даты биореверсии! Муж и жена, прожившие столь долго в счастливом супружестве, всегда, на всех мирах, возвращали молодость в один и тот же срок. Но Аригато Оэ прошел реверсию тридцать восемь лет назад, а Дайана Кхан гораздо позже. Пятнадцать! Всего пятнадцать лет! И для нее это было первое продление жизни – на девяносто шестом году.
Невероятно! После восьмидесяти даже благополучные авалонцы вступали в пору увядания, и потому срок между реверсиями составлял обычно шестьдесят-семьдесят лет. Были и другие моменты – скажем, чем меньше биологический возраст человека, тем быстрее и проще проходит омоложение. Ждать до девяноста – лишний риск, о чем брат Хакко знал не хуже самих долгожителей. И, наконец, последнее: выходит, Аригато, молодой и полный сил, прожил два десятилетия с дряхлеющей женой. Как это получилось? Пусть в девяносто шесть, но она ведь все-таки прошла реверсию! Почему же не раньше?..
Служба Святого Отца Руэды либо не задалась таким вопросом, либо, не найдя ответ, не пожелала измышлять гипотез. Но священник чувствовал, что с реверсией доктора Кхан, да и с нею самой, ныне юной и прекрасной, что-то не совсем в порядке. Это замечалось как по странности дат, так и по отношениям между супругами: Аригато Оэ явно боготворил жену, не получая взамен ни теплого слова, ни нежного взгляда.
Брат Хакко мигнул, уронил в ладонь декодер и усмехнулся – будто трещина рассекла бледное лицо.
– Наблюдение и изучение, и одно подтверждает другое, – тихо произнес он. – Пора делать выводы.
Что-то случилось в день ее омоложения, что-то такое, в чем виноват супруг. Или супруг, или какие-то обстоятельства неодолимой силы… Так или иначе, но их союз разрушен, любовь ушла… Теперь она равнодушна к нему, даже враждебна, и он страдает. Можно сказать, близок к отчаянию…
Священник прищурился, глядя на стол под кустами жасмина, вспоминая и размышляя. Здесь они сидели во время трапезы… сидели напротив него… несчастный мужчина, несчастная женщина… Аригато коснулся ее плеча, и она содрогнулась… От страха?.. Неприязни?.. Отвращения?.. От чего угодно, только не от радости!
Сам не ведая плотских искушений, брат Хакко понимал и признавал их могущество, необоримую силу страсти, что вспыхивает между мужчиной и женщиной. Монастыри не считали страсть грехом, оберегая от нее лишь своих служителей. В чем бы она ни проявлялась, в высокой любви или низменной похоти, было неразумно спорить с тем, что ее мощь питает человечество во всех галактиках. Больше людей, больше обитаемых планет, больше новых прозелитов, больше власти… Святой Бозон! Кто им мешает?.. Пусть плодятся, размножаются и будут покорны! Покорны во всем, даже в любви!
По губам брата Хакко снова скользнула усмешка. Его зрачки расширились, тьма затопила глаза, и сухие листья под кустами жасмина вдруг зашевелились, взлетели вверх и затанцевали в воздухе. Сейчас адепт походил на питона, зачаровавшего кролика или иную мелкую зверюшку: осталось лишь разинуть пасть и проглотить.
– Выводы сделаны, – промолвил он. – Выводы сделаны, и есть хороший способ, даже превосходный! У тех, кто покорствует искушению, плоть всегда сильнее разума. Немного счастья, и вечная благодарность взамен… Иначе счастья не будет. Никогда!
Если бы Дайана Кхан узнала, что священник думает о ней и что собирается сотворить, первой реакцией было бы изумление. Второй – возмущение, гнев, яростный протест. Возможно, она испытала бы целый комплекс различных эмоций, пока ее не охватило бы единственно верное чувство – страх. Даже, пожалуй, ужас.
* * *
Прыжок. Тоже не очень дальний – от поселения Канбара до границы Галактики Серебристой Пыли. Почти в пустоту межгалактического пространства – здесь дистанция от звезды до звезды составляла двести и больше светолет. По бортовому времени – вечер. Капитан объявил, что расчет нового прыжка завершится утром, и завтракать экипаж будет в шестнадцати миллионах светолет от места вечерней трапезы. Аригато кивнул и отправился в свою каюту, за ним ушли Десмонд и священник.
– Я бы хотела окунуться перед сном, – сказала доктор Кхан, бросив взгляд в сторону бассейна.
– Бозон в помощь, сьона. – Ковальский допил сок и поднялся. Вид у него был мрачный и усталый. – Выметайся, Охотник. Даме угодно сполоснуть мордашку и все остальное, что водится у физиологов.
– Она антрополог, – заметил Калеб.
– Не имеет значения.
Они вышли в коридор. Из оранжереи доносились голоса Дайаны и Людвига: девушка о чем-то спросила, Людвиг отозвался мальчишеским дискантом, и тут же зазвучала тихая музыка.
Капитан фыркнул.
– Соната Умирающей Звезды! Ну, конечно! Под другую мелодию она купаться не желает!
– Похоже, вы не в духе, капитан, – молвил Калеб.
– Не в духе, – согласился Ковальский. – Но настроение можно исправить. Заходи!
