— Все? Нет никакого «все», отец.
— Тогда зачем был вызван мистер Гиддонз?
— Имущественные дела, которые не могли быть улажены до приезда Николаса в Шенстоун.
Звучало правдоподобно; она уже научилась с легкостью лгать. А теперь можно сказать и немного правды:
— И еще мы уладили небольшое дельце касательно моей доли.
Его уши навострились, чего она и ожидала.
— Да? Я думал, что она неприкосновенна.
— В какой-то мере да. Но ее можно изменить. Поэтому, учитывая, что я пообещала тебе деньги, определенная сумма была оговорена отдельно и записана на твое имя. Так что у тебя будет полный контроль…
О да. Контроль ему был необходим.
— …Однако сумма ограниченна. Когда ты ее истратишь, больше денег не будет. Я не дам больше ни цента.
— Понятно.
Было заметно, как в уме он уже начал прикидывать, на что потратить деньги. Что-то здесь, что-то там.
— Сколько? — под конец спросил он. Когда она назвала цифру, он выглядел оскорбленным. Ей было все равно. Деньги, обещанные Николасом в качестве платы за сделку, шли отдельно от ее счета, и для нее такое решение было самым главным. Оно положит конец его постоянным просьбам и заставит ограничить свои бездумные траты.
— Но недостаточно.
— Что делать! Я не могу большего себе позволить, поэтому впредь советую тебе думать, перед тем как тратить деньги на мифические нефтяные скважины в Сибири.
— Нет. У меня есть обязательства, обязанности…
— Тогда спроси у Питера. Он разберется, является ли твое дело достойным капиталовложением.
— Нет. Мне понадобится больше денег.
— Отец, послушай меня. Больше быть не может. Процентов с оставшейся суммы с трудом хватит на покрытие моих расходов, да и то потому только, что мы остаемся в Шенстоуне в ближайшем будущем. Понимаешь? Денег всегда было ограниченное количество, и из остатков средств я выделила тебе часть на твои расходы, так что умерь свой пыл и будь более ответственным.
— Уильям бы никогда не подумал, что единственным родственником мужского пола по его линии станет сын его далекого братца. Все, что я надеялся унаследовать, мне уже никогда не получить.
— Ничего уже не изменить. Вот что ты никак не желаешь признать. Ничего поделать нельзя. Шенстоун и все остальное принадлежит Николасу, а я теперь всего лишь молодая вдова, у которой есть немного денег, но практически некуда податься.
— Но ведь есть твои личные вещи, твои драгоценности…
— Да, но это мое. Заперто. И я не трону их ни за что на свете. Даже ради тебя.
Она наблюдала за отцом, раздраженно мерявшим шагами комнату.
— Мне твое поведение не нравится. — Он все больше горячился.
— Что я могу сделать! — Элизабет старалась сохранять спокойствие.
— Я подобного не потерплю. — Отец поднял вверх палец и погрозил кому-то невидимому.
— Имению на это наплевать, — опять спокойно ответила Элизабет.
— Тебе не наплевать, — вдруг успокоившись, сказал он.
— Ради твоих причуд я не пойду в приют для бедных, — ядовито сказала Элизабет. — Николас не собирается нас выкидывать на улицу; мы вольны оставаться здесь сколько захотим. Пожалуй, для нас лучшего и придумать нельзя.
Но отец не усматривал положительных сторон своей приобретенной финансовой автономии. По крайней мере пока.
— Все же он остается загадкой, — произнес он.
— Он может оставаться чем пожелает, — отозвалась Элизабет.
— Но вдруг есть что-либо, что… может аннулировать его право на наследование, — задумчивым и нарочито медленным тоном проговорил отец.
«Я кое-что знаю», — проснулся тоненький голосок внутри Элизабет, а вслух она сказала:
— Не могу даже представить. «Можешь. Проблема в том, как доказать.
Как вообще можно это доказать? Если бы я смогла, то вернула бы себе Шенстоун и все деньги», — продолжал тот же голосок внутри Элизабет.
Боже правый, она отбросила коварную мысль. Ее отец всегда мог убедить ее, что еще не все потеряно.
Но не сейчас. Она заключила сделку. Возврата быть не могло.
Кроме… пожалуй, того незначительного факта, о котором знала только она…
— Я тоже. Думаю, ты сама должна выяснить, — наставительно произнес отец.
— А я думаю, что я должна вздремнуть. Я устала от того, что все ставят под сомнение личность Николаса. И я устала от того, что меня заводят в темные места, куда я не хочу идти.
Она повернулась, чтобы уйти, но отец схватил ее за руку.
— Почему ты защищаешь его? — требовательно спросил он. — Послушай меня. Если нам удастся найти один-единственный факт, опровергающий его право наследования, мы вернем себе все. Снова. У тебя будет все. Все вернется на свои места. Ты, Питер, ваше будущее…
Господи, она прислушивалась к его словам. Разве она могла не слушать их? Ведь они были правдой, которой лишал ее Николас: если она найдет доказательства, она сможет себе все вернуть.
А тем временем она имела в своем распоряжении Николаса…
…И Питера тоже…
— Вот мы все и собрались, — темпераментно сказал Николас, оглядывая лица собравшихся за обеденным столом. — Одна счастливая семья. Я надеюсь, вы все будете спать в своих комнатах сегодня ночью?
— Мы считали, что необходима предосторожность, — пробормотал отец Элизабет. — На нашем месте все поступили бы именно так. — Он посмотрел на Элизабет, но она отвела взгляд.
— Вполне вас понимаю, — искренне согласился Николас.
Слишком искренне, подумала Элизабет.
— Но теперь вы мои гости, и, я надеюсь, мы забудем произошедшее недоразумение, — миролюбиво произнес Николас.
— Слишком великодушно, — тихо проговорила Элизабет.
— Потому что я так люблю принимать гостей. Я почти забыл, как весело развлекать чьих-то друзей, — объяснил Николас.
— Неужели? — поинтересовался Питер. — Как давно вы были социализированы, Николас?
— Я совсем не социалист, Питер. А вы?
Питер вскипел:
— Я вас уверяю…
— Нет, нет. — Николас поднял руку. — Давайте вести только застольные разговоры. Никаких оскорблений. С вашими связями вам рады в любом доме. Так как вы близкий друг Элизабет, вы всегда желанный гость и здесь.
— Спасибо. — Питер сидел прямо, как доска. Никто не пропустил мимо ушей вспышку ярости со стороны Питера и те два слова… никто, кроме Николаса. Или он намеренно подстрекал Питера?
Элизабет занялась мясом на своей тарелке. Сегодня были заливное из телятины, начиненное соусами, грецкими орехами, беконом и сваренными вкрутую яйцами, а также разнообразные салаты, вареный картофель, рулеты, меренга на десерт. Но Элизабет сегодня страдала отсутствием аппетита.
