— Я тоже, — подала голос Минна.
— Мой отец напился, — пробормотала Элизабет.
— Он беспокоится о своих инвестициях и деньгах, — сказал Питер, касаясь ее руки. — И ты знаешь, что ему всегда будет нужно еще больше. Поэтому…
— Сейчас не лучшее время для таких разговоров. Ты имеешь в виду, если Николаса признают недееспособным, тогда…
— Нет. Мы просто хотим, чтобы у него не было легального права на получение титула. Но сейчас действительно не время продолжать разговор. А вот и добрый доктор.
Доктор Пембл отличался резким характером и деловитостью.
— Кто здесь главный?
Виктор и Питер взглянули на Элизабет, которая немедленно почувствовала себя мошенницей.
— Что нужно делать для выздоровления больного? — спросила она, проглотив вопрос, который на самом деле намеревалась задать.
— Отдых. Питье. В течение нескольких дней. У него есть серьезные ушибы. Потери крови не было, за исключением нескольких порезов; сломанные ребра я зафиксировал. Он получил сильный удар по голове. А также заново травмировал свою поврежденную ногу. Есть возможность потери сознания, но тот факт, что он все воспринимает четко и ясно, уменьшает такую вероятность. Его нельзя беспокоить. Мне он сказал, что не считает происшедшее с ним несчастным случаем. Хотя не похоже. Я дал ему болеутоляющее. Ваша работа будет заключаться в наблюдении за его состоянием. Если что-либо изменится, посылайте за мной.
— Вот так, — удовлетворенно проговорил Питер, когда Джайлс ушел проводить врача. — Даже доктор считает, что Николас придумал чепуху с нападением.
— Думаю, на сегодня достаточно, — жестко сказал Виктор. — Я иду в постель.
— Да, давно пора; уже очень поздно. — Питер дождался, пока Виктор закроет дверь своей спальни. — Что ж, Элизабет, тебе придется присмотреть за Николасом. Тебе и Минне, я имею в виду. Думаю, все, что произошло, нам только на руку. Чем больше он будет находиться в твоем обществе, тем сильнее он будет тебя желать. Таким образом, у тебя будет возможность оказаться рядом с его вещами, когда… он не успеет принять необходимые меры предосторожности. Используй свой шанс. Полагаю, ты останешься с ним на ночь?
— Я могла бы попросить экономку, но не покажется ли это дурным тоном, как ты думаешь? — саркастически заметила Элизабет. — Посмотрим, как он себя будет чувствовать утром.
— Ему дали лекарство, дорогая. До конца ночи все будет очень тихо. — Он поцеловал ее в щеку. — Заботься о нем. Твоя забота будет нашей лучшей местью.
Два нападения… возможно, три, если считать ту ночь, когда по коридору гуляло «привидение». Или то была репетиция сегодняшней ночи?
Он пытался выбраться из окутывающего его тумана, стремясь уцепиться за что-то реальное. Он лежал в кровати; в комнате было темно, но не совсем — в дальнем углу горела лампа.
Он не чувствовал чьего-либо присутствия, но не могли же они оставить его одного.
Или все-таки оставили?
Беспомощный, раненый, одинокий, чтобы враг мог добить его раз и навсегда.
Нет, стоп — какое-то движение в углу…
Женщина…
Нет, не Минна…
Его самый вероятный противник…
Он почувствовал, как проваливается… Как она и хотела, вниз, вниз, вниз…
Нет, нет!
Он выкрикнул это вслух. Он не сдастся, только не им… не своему врагу, не рукам, нежно ласкающим его… только не голосу, соблазнительному, как сам грех…
— …Нет!.. — Он пытался ухватиться за ускользающее сознание, волей отвергать то, чего желало тело… — Нет!
— Шшшш…
— Нет!
Он почувствовал, как всплывает из пучины беспамятства при помощи одной только своей решимости. Почувствовал свое тело… Не просто падение…
…Он слышал топающие шаги… Звон цепей…
…Нужно проверить, в чем дело, посмотреть, кому настолько не терпится с ним разобраться, что он решил применить детскую шутку…
Выключился свет! Крадущийся в темноте враг…
Нападение… сбил его с ног, бьет его, бьет, нужно уползти, не получается подняться на ноги…
Наконец-то получилось… рядом с лестницей — и вдруг полетел вниз…
…Пропали к черту все инстинкты…
Господи, болит каждая косточка…
— …Не упал, — сиплый шепот. — Черт, не просто упал…
И он снова потерял сознание.
Экономка миссис Гейтс принесла бульон.
Минна порхала вокруг кровати, то и дело поправляя покрывало и взбивая подушки. А Элизабет пыталась заставить Николаса поесть.
— Ну, давай, Николас. Прошло уже два дня, и тебе надо набираться сил. Врач сказал, что все прекрасно заживает, кроме твоего настроения. Если ты не поешь бульона, я не позволю тебе читать газету, за которой специально для тебя сходил Питер.
— Сначала ты его попробуй.
— Ты уже вконец свихнулся на почве покушений. — Она поднесла ложку ко рту, подула на нее и отхлебнула. Затем выждала три или четыре минуты. — Видишь, я не умерла. Теперь ешь.
— Я не упал.
— Да, ты говорил уже несколько десятков раз, и мы все тебе верим. Ну, давай. Возьми ложку.
— Черт. — Он взял ложку, потому что впервые за два дня почувствовал голод. Бульон оказался вкусным. Слишком вкусным. А Элизабет слишком хорошо выглядела.
…Его самый вероятный враг… Он с жадностью выпил бульон.
— Все. Я встаю.
— Николас! Тебе нельзя. Врач сказал…
— Врачу не обязательно беспокоиться о… — В последний момент он удержался. Он не мог себе позволить делать такие заявления. Он был один против всех, и, если он будет продолжать лежать, с ним смогут сделать все, что захотят. А отец Элизабет был особенно нетерпелив, чтобы что-нибудь предпринять… — Беспокоиться об управлении Шенстоуном, — договорил Николас. — У меня есть дела. Нужно проведать фермерские хозяйства. У меня была целая неделя на акклиматизацию, и теперь пора брать дела в свои руки.
— Да. Конечно, — еле слышно проговорила она. — Пора брать в свои руки.
— Я хочу взглянуть на счета Уильяма.
— Конечно.
На те бумаги, снова засунутые в коробки, которые все еще стояли у Элизабет под кроватью?
— Замечательно, — сказала она и подумала: хорошо, что ей удалось просмотреть их незаметно от него. — Я попрошу Джайлса принести их тебе. Позже. Сюда, в постель. Ты сможешь просматривать их, не вставая с кровати. Уверена, там не будет ничего такого, что сможет расстроить твое пищеварение.
— Я встаю.
— Ну, хорошо. Но ты можешь просмотреть их и позже, когда ляжешь.
— Сейчас.
— Я попрошу Джайлса.
