Все остальное не имело значения. Скоро он поедет в Лондон, затем вернется к прежней жизни. Он передаст Шенстоун Элизабет.
И все встанет на свои места.
— Ты думала о моем предложении?
— Да, отец. Оно настолько нелепое, что заставляет меня смеяться каждый раз, когда я о нем вспоминаю.
— А мне хочется плакать каждый раз, когда я вспоминаю последний обед и высказывания Николаса о женитьбе на бесстыдной Урсуле.
— Понимаю. Думаешь, я могу просто подойти к нему, похлопать по плечу и сказать: «Простите, я бы хотела выйти за вас замуж»?
— Примерно так я и думал.
— Ты всегда был мечтателем, отец.
— А ты слишком большой прагматик.
Но она не была такой. Она была целиком в плену собственных грез и желаний, которые все растворились в воздухе.
Чего стоило наступить на горло еще одной мечте?
— А что же случилось с вашими планами?
— Пуф! Лопнули! Они основывались только на одном — что кто-нибудь из нас обнаружит нечто, могущее поставить под сомнение права Николаса на наследование. Поэтому единственное, что стоит между ним и Урсулой, — только ты… если ты хочешь вернуть себе Шенстоун. Если у тебя хватит смелости привести в исполнение свой дерзкий план.
— Но в твоем плане отсутствует одно звено — Питер. Если я выйду замуж за Николаса, Питеру ничего не останется.
— Знаешь, ты права, — согласился отец. — Но меня вопрос Питера ни в коей мере не волнует.
Таков был весь ее отец — нацеленный на одну задачу с решимостью достичь ее любыми средствами. Так или иначе он намеревался вновь вручить ей Шенстоун и получить свою долю прибыли.
Вот уж кто всегда удачно падает, подумала Элизабет. Все проблемы и осложнения стекают с него, как с гуся вода. Недаром на протяжении последних трех недель он прятался в Шенстоуне, чтобы не сталкиваться с ненужными ему проблемами в Лондоне.
И если сейчас ему удастся устроить небольшой выгодный для него роман, тем лучше он будет себя чувствовать. Он сможет вернуться к своим партнерам и надавать еще больше обещаний.
А затем вытянет руку и, как обычно, заставит ее платить.
— Почему мне никто не сказал, что Николас сегодня вставал? — с таким вопросом ворвалась в кабинет Урсула. — Я каждый день приезжаю в одно и то же время, и никто не встретил меня у дверей и не сказал, что он ушел. Где он, Элизабет? Мы должны были закончить чтение книги.
— По-моему, он решил немного покататься верхом.
— Бедняжка, он растрясет себе все кости. — Она выскочила из кабинета, пронеслась к выходу и исчезла в направлении конюшен.
— Она ушла? — Николас вышел из-за двери.
— Как вихрь.
— Не уверен, что смог бы вынести еще один день чтения Диккенса.
— Представь, что будет, если вы поженитесь, — сказала Элизабет. — Вы сможете совместно изучать многочисленные литературные труды. Как приятно вам будет!..
— У нее множество добродетелей, — заметил Николас. — Но должен заметить, что она немного более нахальная, чем мне бы хотелось.
— Чем тебе бы хотелось? — эхом отозвалась Элизабет, не зная, плакать ей или смеяться. Если такая черта ему не нравится, она заранее обречена на поражение. Хотя всерьез она не думала предлагать ему себя. — Может быть, ты ищешь себе монашку?
— Может быть, я просто еще ищу, — уклончиво ответил он.
— Ты выглядишь намного лучше сегодня, — решила она сменить тему.
— Я уже могу ходить — все, что мне нужно. И еще мне нужно покончить с бдениями Урсулы у моей кровати.
— Тогда ты должен поставить ее в известность о своем намерении. Она считает, что ты уже почти готов сделать ей предложение.
— Черт побери. — Он сам попался в свою же ловушку. — И что мне теперь делать?
Слова повисли в воздухе и заставили Элизабет облегченно вздохнуть. Необходимо было действовать именно сейчас, если только у нее хватит воздуха вытолкнуть из себя нужные слова.
— Сделай предложение какой-нибудь другой женщине. — Боже, она действительно так сказала. Или прошептала. Она не была уверена, так как оцепенела уже оттого, что произнесла.
Он резко повернулся к ней:
— Кому предложение?
Вот он, главный момент ее жизни. Сможет ли она предложить себя?
«…Любой женщиной могла бы быть ты…» Она сделала глубокий вдох и выпалила:
— Мне.
Он затих. Черт побери.
— Тебе? — наконец проговорил он. — Какого черта тебе?
Все было хуже, чем она ожидала.
— Почему бы и нет? — Ей пришлось протолкнуть слова сквозь комок в горле. — Такой выбор решил бы все твои проблемы, а заодно и мои. Ты получишь жену; получишь наследника.
— И твоего отца в придачу, — с отвращением в голосе сказал он. Черт, черт, черт. Зачем она так поступает? Услышать сейчас от нее такие слова ему хотелось меньше всего и больше всего на свете. Поэтому он должен отвергнуть ее предложение. — Нет, Элизабет, нет.
Просто… черт возьми… нет.
— Я предполагала, что ты ответишь именно так, — проговорила она. — И твои объяснения, что я уже стара и далеко не первой свежести. Поэтому я подумала, что ты захочешь увидеть вот это.
Она швырнула на стол несколько листов бумаги, и он с любопытством взял их в руки.
— Фотография? Господи… мой отец?
— Твой отец. И копии некоторых писем, написанных им и ему. Оригиналы у меня. Но, думаю, ты заметишь даже при беглом просмотре, что там есть некоторые упоминания, требующие большего внимания. Кое-что можно интерпретировать по-разному.
Он снова затих.
— Да? И что?
— То, что я буду настаивать на судебном разбирательстве. Означают ли некоторые детали переписки, что твоей матерью на самом деле была жена Уильяма.
— Я же тебе говорил, что нет.
— А вот слова Дороти говорят об обратном. Многие ее фразы можно понять, что, возможно, да.
Он закрыл глаза.
— Боже.
— Я вынуждена пойти на шантаж.
— Да уж. — Он ведь мог просто уйти от всех проблем. Планировал уйти. Теперь она заставляет его остаться, что неожиданно все осложняет. — Хорошо, Элизабет. Мы сделаем, как ты хочешь.
Она не ожидала такой быстрой капитуляции. Что теперь? Нужно решить все очень быстро.
— Тогда сегодня вечером, — сказала она, не зная, возможно ли такое быстрое завершение.
— Сегодня вечером? — Он выглядел слегка оглушенным.
— Викарий проведет церемонию сегодня. — Она еще не знала как, ведь между словами и реальным положением дел была огромная про пасть. Но, чего бы ей ни стоило, она завершит начатое.
