Что-то должно произойти. Его врага поистине можно назвать Невидимой Рукой — легкие толчки, умелое управление, правильный выбор линии поведения. В результате все произошедшие события оказывались следствиями его уверенных действий.
Николас хотел чувствовать себя хотя бы немного лучше. Последствия падения напоминали о себе: у него все еще болели ребра, нога тем более, а поврежденная спина до сих не давала нормально спать.
Но жребий был брошен. Он должен хотя бы немного выспаться, потому что знал, что завтра будет уже не таким, как прежде.
На следующее утро, спустившись вниз, он обнаружил, что в доме все стоит вверх дном.
— Что произошло? — покорно спросил он. — Могу я хотя бы чаю попить?
— Чай? Какой может быть чай в такой момент? — заламывая руки, вскричала Минна.
— Где все?
— Где все? Они все разбежались; они по всей провинции, по всему городу, — всхлипнула она. — Элизабет не хотела тебя беспокоить. Она не думала, что все так серьезно. Оказалось, что серьезно. Она сначала не знала. А я даже не могу ничем помочь.
— Разбежались? Почему? — Ему было трудно сохранять терпение при разговоре с ней. — Что случилось? Что пропало?
— Ты хотел спросить, кто пропал? Отец Элизабет. Он не спустился сегодня к завтраку.
— Черт… — пробормотал Николас. Первый удар?
— Вначале никто ничего особенного не подумал, — взволнованно продолжала Минна. — Мы, конечно, знали, что Фредерик не любит пропускать завтрак. А когда он не спустился к завтраку и Элизабет послала за ним, обнаружили, что его постель даже не была разобрана. А ведь мы все видели, как вчера он поднимался в свою спальню.
— Значит, сейчас они все разыскивают его.
— Ну да. Только никто не имеет понятия, где он может находиться.
— Кто-нибудь додумался проверить железнодорожную станцию?
— Думаю, Питер. Или Виктор. По всему дому и прилегающей территории рыскают армии слуг, — причитала Минна.
Черт побери. Он не ожидал, что все произойдет так скоро.
— Вероятно, он уехал в город.
— Тогда Питер или Виктор должны были съездить на станцию и проверить, не отправлялся ли он в Лондон. Где слуги еще не искали его? — спросил Николас.
— Они прочесали все, Николас. Господи, я не знаю, что делать, — всхлипывала Минна.
— Позволь мне проверить его комнату. — Не обращая внимания на боль в теле, он понесся вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньку.
Спальня Фредерика располагалась ближе к лестнице, чем его комната. Когда он перед этим спускался вниз, дверь была закрыта.
Он распахнул ее, и внутри было все именно так, как сказала Минна. Постель была заправлена, и ничего не было тронуто. Окно не было закрыто на ночь, и легкий ветерок колыхал занавески.
Черт.
Если не пытаться копать слишком глубоко, самым разумным объяснением исчезновения Фредерика была поездка в Лондон. Возможно, он попал в настолько затруднительное финансовое положение, что вынужден был встретиться с партнерами и обрадовать их известием о том, что его дочь вышла замуж за графа, и теперь Фредерик мог вновь продолжать вложение денег.
Но, Бог тому свидетель, Николас больше не собирался спасать отца Элизабет. Он мог теперь вариться в собственном соку. Достаточно того, что Элизабет поддерживала его в течение целого года, практически не имея собственных доходов.
Но проблема была в другом. Николас спустился к Минне.
— Должно быть, он тайно уехал в Лондон; он просто не хотел никому говорить о своих проблемах. Это единственное объяснение.
— Своим исчезновением он создал еще большие проблемы, — проговорила Минна. — Фредерик был рожден, чтобы создавать проблемы. А нам остается только сидеть и ждать.
Но Николас не мог спокойно ждать. Его беспокоила мысль о Невидимой Руке. То, что Фредерик никому не сказал о своем отъезде в Лондон, не имело смысла.
Николас не мог нормально ходить или ездить верхом, поэтому он запряг двуколку и отправился в сторону ферм, где он видел пару конюхов, проверяющих каждый куст.
Затем он вернулся назад, сделав широкий круг, что напомнило ему о пути следования искателей в ночь пожара.
Боже, в ночь пожара…
Кто-нибудь догадался посмотреть там?
Дьявол…
Он погнал двуколку на нижнее поле и на ходу выскочил из нее, рискуя сломать себе еще несколько костей.
Через минуту-другую он нашел двери, практически сливающиеся с землей. Черт. Закрыты и нечем подцепить. Придется руками.
Стоп. В повозке… он видел гвоздь для подковы…
Пытаться поднять двери этим гвоздем — все равно что валить дерево столовым ножом.
Он почувствовал, что ему не справиться в одиночку. Казалось, что боль разорвет его пополам.
Проклятие. Поддайся… хоть немного.
Минна ждет его. Элизабет уже, наверное, вернулась в дом.
Поддайся, черт тебя дери!
Еще одно яростное усилие, и неожиданно дверь подалась, открыв щель, достаточную, чтобы просунуть в нее пальцы.
И достаточную, чтобы уложить его в больницу, язвительно подумал Николас, открывая двери и спускаясь по ступенькам.
Фонаря не было на месте.
Нет на месте? Каким образом?
Что теперь? Вернуться в дом и прилечь отдохнуть?
Он расставил в стороны руки.
Двадцать шагов. Он считал каждый.
Двадцать шагов. В воздухе все еще висел легкий запах гари.
Двадцать шагов, и он достиг комнаты. У входа в нее его ботинок коснулся чего-то твердого…
На закате они перенесли тело отца Элизабет в дом и положили в его спальне до прихода доктора Пембла.
К тому времени Элизабет давно вернулась в дом, Питер приехал из Лондона, и они все собрались в гостиной, включая заливавшуюся слезами Минну.
— Никто не хотел мне ничего говорить, — сказал Питер под аккомпанемент тихих всхлипываний Минны. — Краснов — эдакий Макиавелли, клянусь, он пытался выжать из твоего отца все соки. Я практически уверен, что никаких нефтяных скважин даже не существует.
— Я не хочу ни о чем знать, — с каменным лицом проговорила Элизабет. — Зачем мне знать, что он был таким неудачником?
— Он не был неудачником, — попытался успокоить ее Питер. — У него было доброе сердце, но сам он был слишком доверчив. И у него была ты.
У него никогда не было ее, подумала Элизабет. Она была его основным критиком. Она никогда не верила ни в одну из его честолюбивых затей. Но она доказала свою веру в него, продав себя для того, чтобы иметь возможность обеспечивать его средствами.
