Потому что дальше – обычная жизнь. Немного скучная и в основном спокойная. Понятная. Простая…
Так я думал.
И опять ошибся.
Поэтому теперь вместо слова «конец» я пишу слово «фура».
Фура
Фуру я нашел семь лет тому назад, объезжая на велосипеде южную часть Холмянского района. Ничего конкретного я тогда не искал, собирал крохи соли по брошенным деревням да осматривал незнакомые места, делая пометки в блокноте и на бумажной карте. К селам и деревням, где было больше десяти дворов, старался не приближаться, обходил их за километр. И очень удивился, когда практически в чистом поле, в стороне от трасс, наткнулся на здоровенную, завалившуюся набок фуру. Здесь же в поросли молодых березок увяз и помятый тягач «Вольво». Дверь кабины была открыта, и внутри я обнаружил остатки кокона. Куда делся обращенный водитель, можно было только гадать – искать его я не собирался. А вот в фуру заглянул. И был разочарован.
Коляски, кроватки, горшки, поильники, игрушки, одеяльца, памперсы, распашонки – там не было ничего, кроме детских товаров. Видимо, груз предназначался для какого-то детского гипермаркета. Конечно, кое-что полезное я все же отыскал и прихватил с собой: сухую смесь из жестяных банок, например. Еще наковырял из нагревателей для бутылочек два десятка термоэлектрических элементов Пельтье. Кроме этого можно было бы взять просроченные консервы, и начинку электронных игрушек со светодиодами и моторчиками, и сетки с детских манежей – но унести много не получалось, так что я просто отметил это место на карте и оставил в блокноте соответствующую надпись.
Честно скажу, я не думал, что когда-нибудь решу туда вернуться.
Однако в день, когда Катя сообщила мне о беременности, я достал со дна сундука исписанный блокнот и полез в шкаф за картой. Я делал это не ради будущего ребенка – он нашел бы замену ярким китайским погремушкам. Но я помнил, как рвалась Катя в магазин «Ваш малыш», около которого погиб Минтай.
Я делал это для нее.
– Меня не будет всего три дня, – сказал я вечером, развернув карту на полу. – Десять километров пройду по реке на веслах – немного отклонюсь в сторону, зато это самый безопасный и легкий участок пути. Когда оставлю лодку, двинусь налегке пешком – сначала через лес, потом сойду на бетонку, а дальше уж как получится – проселки давно заросли, придется идти через луга и перелески.
– Зачем? – тихо спросила Катя.
– Ты всегда хотела, чтобы у твоего ребенка было все самое лучшее, – ответил я. – Но теперь… Хотя бы что-нибудь…
– Это опасно!
– Не опаснее, чем любой мой поход в лес.
– Ты же не знаешь, что там сейчас.
– Заодно и узнаю…
* * *
Мне не нужно было долго готовиться. Еды я брал минимум, поскольку давно научился обеспечивать себя пищей в походе. Оружие у меня содержалось в порядке. Рюкзак всегда висел собранный в углу. Так что я просто оттащил к реке потертую резиновую лодку, накачал ее и привязал к вбитому в дно колышку – вот и вся подготовка.
Рано утром – еще затемно – я вышел из дома. Катя проводила меня до реки. От воды поднимался холодный туман; я знал – через час он затопит всю низину и поползет к деревне.
– Пока. – Я поцеловал ее.
– Пока. – Она прижалась ко мне, обняла крепко. И в этот момент я простил ей все, чего она не помнила, но о чем я не мог забыть все пятнадцать лет.
– Теперь ты выйдешь за меня замуж? – спросил я у нее.
– Конечно. Только не забудь заехать в ЗАГС.
– Из-за беременности нам сократят срок ожидания, – ответил я в тон.
– Ты, главное, возвращайся, – сказала она, помолчав. – Я буду ждать. И переживать.
– Не волнуйся, все будет хорошо. Не в город еду…
Я с головой погрузился в туман, забрался в лодку, смочил уключины, чтобы не очень скрипели.
– Останься, – попросила вдруг Катя.
– Всего три дня, – ответил я и опустил весла в темную и словно бы вязкую воду.
В тот момент я не волновался ни за себя, ни за Катю. Она уже могла позаботиться и о себе, и о хозяйстве. Она и с обращенными справилась бы, появись они в округе.
– Всего три дня, – повторил я, мыслями находясь уже за четвертым поворотом знакомой реки.
* * *
Поначалу все шло в точности, как я планировал. Сплав по реке Ухоме отнял всего четыре с половиной часа – за это время я не просто преодолел десять километров пути (реально больше, так как река петляет, а расстояние до выбранной точки я мерил по прямой), но и успел плотно позавтракать, устроив привал на небольшом островке и наловив рыбы. Удочек, понятное дело, я с собой не брал, а вот три мотка лески и комплект разных крючков с грузилами всегда лежали в боковом кармане рюкзака. Срезанный ивовый прут заменил удилище, собранные на старой сосне личинки короеда послужили отличной приманкой – и за десять минут я вытянул дюжину уклеек, которые, в свою очередь, стали наживкой для более крупной рыбы. Срубив удилище покрепче и подлиннее, я смастерил более прочную снасть и тихо двинулся на лодке вдоль зарослей кувшинок, макая нанизанную на крючок рыбку в «окошки» среди водной растительности. Предложенным угощением соблазнились приличный окунек и две щучки: одна была невелика, зато вторая точно весила больше килограмма. Я запек их в глине. А пока они готовились, набрал гарнир: орехов чилима и корневищ стрелолиста.
В воде вообще можно найти много полезных растений. Из перемолотых корневищ тростника и рогоза я делал вполне съедобные лепешки. Но проблема в том, что собирать дикий урожай лучше весной или осенью. Да и путешествовать, честно говоря, проще по высокой и чистой воде. Мне же пришлось два раза тянуть лодку по берегу, обходя заросшие травой отмели. Впрочем, это почти меня не задержало.
Мое речное путешествие завершилось в чистом сосновом бору. Я оставил лодку в небольшой заводи возле упавшего дерева и вскарабкался на высокий обрывистый берег. Сверившись с картой и компасом, я выбрал нужное направление и зашагал без оглядки, рассчитывая до темноты одолеть половину оставшегося пути. Идти через сухой лес одно удовольствие. Я пощипал брусники и черники, сжевал на ходу шляпку подобранного белого гриба. На привал решил не останавливаться, чтобы не тратить попусту время, тем более что усталости я пока не чувствовал.
Когда бор кончился и начался смешанный лес, идти стало гораздо труднее. Приходилось то лезть в заросшие дремучей крапивой низинки, то продираться сквозь кусты, то преодолевать завалы, рискуя подвернуть ногу или напороться на сук. Точно выдерживать направление было практически невозможно: я петлял по лесу, выбирая дорогу полегче. Наконец, взмокший, вывалился из зарослей орешника под открытое небо, упал в траву на краю леса и лежал минут двадцать, тупо глядя на плывущие облака. Потом сел, сменил портянки, глотнул из бутылки теплой воды. Достал карту и компас, прикинул, где нахожусь, наметил ориентир: покореженную ветрами сосну, растущую на долгом склоне лысого холма – где-то в той стороне должна была тянуться старая ЛЭП, которая могла вывести меня на разбитую бетонку. Надеясь разглядеть стальные опоры, я полез на березу…
