— Так они просто наштампованы?
— Разумеется. Чтобы подписать все фотографии, нужно заниматься этим по восемь часов в день. Говорят, Мэри Пикфорд рассылка фотографий ежегодно обходится в пятьдесят тысяч долларов.
— Подумать только!
— Да-да, пятьдесят тысяч. Но лучшего способа рекламы нет…
Троица скрылась из виду, и в этот момент появился Блокмэн, обходительный смуглолицый джентльмен, элегантно вписывающийся в сорокапятилетний возраст. Поприветствовав Глорию с сердечной любезностью, он заявил, что та нисколько не изменилась за три года. Затем он проводил Глорию в просторный, словно оружейный склад, зал со множеством незнакомых предметов. Местами помещение пересекали мерцающие полосы света. На каждой декорации красовалась выведенная крупными белыми буквами надпись: «Гастон Мирс компани», «Макдодж компани» или просто «Филмз пар экселенс».
— Приходилось прежде бывать на киностудии?
— Нет, никогда.
Глории здесь нравилось. Отсутствовал удушающий запах грима и грязных кричащих костюмов, который несколько лет назад вызвал отвращение за кулисами Театра музыкальной комедии. Профессия киноактера окрашена в яркие утренние тона, и весь реквизит выглядит роскошным и новым. На съемочной площадке с декорациями в виде маньчжурских драпировок расхаживал самый настоящий китаец и выполнял подаваемые в мегафон команды. Он походил на огромную блестящую механическую куклу, что представляет поучительную древнюю притчу в назидание современному поколению соплеменников.
К ним подошел рыжеволосый человек и заговорил с Блокмэном привычным почтительным тоном.
— Приветствую вас, Дебрис, — откликнулся Блокмэн. — Хочу представить миссис Пэтч. Как я уже говорил, она изъявила желание сниматься в кино. Ну ладно, куда нам пройти?
Мистер Дебрис — великий Перси Б. Дебрис, подумала Глория, — проводил их на площадку, имевшую вид кабинета. Вокруг камеры, установленной у переднего края площадки, стояли три стула, на которые они и уселись.
— Бывали раньше на киностудиях? — поинтересовался мистер Дебрис, окидывая Глорию взглядом, который являл собой воплощение проницательности. — Нет? Тогда я объясню, чем мы займемся. Прямо сейчас проведем так называемую пробу, чтобы выяснить, насколько вы фотогеничны и естественны в кадре и как воспринимаете указания режиссера. Нервничать не надо. Я просто попрошу оператора отснять несколько метров пленки с эпизодом, который отмечен в сценарии. А пока давайте решим, что нужно делать.
Он достал отпечатанный на машинке сценарий фильма и принялся объяснять эпизод, который предстояло сыграть. Оказывается, некая Барбара Уэйн тайно вышла замуж за младшего компаньона фирмы, чей кабинет и расположился на съемочной площадке. Вот Барбара случайно заходит в пустую комнату и, естественно, проявляет интерес к месту, где работает муж. Тут раздается телефонный звонок, и после некоторых колебаний она снимает трубку. И узнает, что мужа сбила машина и он погиб на месте. Барбара в смятении. Поначалу она не понимает, что произошло, но потом до нее доходит весь ужас случившегося, и девушка падает без чувств на пол.
— Вот, собственно, и все, что требуется, — сказал в заключение мистер Дебрис. — Я встану вот здесь и буду подсказывать, как себя вести, а вы должны сыграть сцену так, будто меня нет, то есть по своему усмотрению. Не бойтесь, мы не станем судить слишком строго. Просто хотим получить общее представление о вашем экранном образе.
— Понятно.
— Необходимый грим найдете в комнате за съемочной площадкой. Только не переусердствуйте. Особенно с красным.
— Понятно, — повторила Глория, кивая и нервно облизывая губы.
Проба
Глория вошла на площадку через настоящую деревянную дверь и тщательно ее за собой закрыла. И сразу же почувствовала неловкость по поводу своей одежды, не соответствующей случаю. Надо было купить что-нибудь более «девичье», пока еще можно позволить себе платье в подобном стиле. И оно стало бы выгодным вложением денег, удачно подчеркнув по-юношески грациозную фигуру владелицы.
Голос мистера Дебриса, донесшийся из ослепительно яркого пятна белого света, резким толчком вернул Глорию к действительности.
— Так, вы оглядываетесь, ищете мужа… его здесь нет… и вы начинаете осматривать кабинет…
До сознания Глории донеслось монотонное жужжание камеры. Звук вызывал раздражение. Она невольно бросила взгляд в сторону камеры и тут же встревожилась, правильно ли наложила грим. Потом усилием воли заставила себя играть сцену. Никогда в жизни движения собственного тела не казались такими неуклюжими и банальными, начисто лишенными выразительности и изящества. Глория праздно бродила по кабинету, брала в руки какие-то предметы, смотрела на них пустым взглядом. Потом принялась изучать потолок и пол и не имеющий никакого отношения к делу карандаш на письменном столе. Наконец, не в силах что-либо выразить, она не придумала ничего лучшего, как выдавить из себя улыбку.
— Так, хорошо. Теперь звонит телефон: дзынь-дзынь-дзынь. Вы медлите, а потом поднимаете трубку.
Глория изобразила нерешительность, а потом, как ей показалось, слишком быстро взяла трубку.
— Слушаю.
Голос звучал невыразительно и ненатурально. Слова разносились звоном по пустой площадке, лишенные жизненной силы, будто их произносит призрак. Нелепость предъявленных требований привела Глорию в смятение. Неужели предполагается, что она вот так, с ходу, сможет поставить себя на место несуразной, недоступной для понимания нормального человека героини?
— Нет-нет, еще рано! Теперь слушайте: Джона Саммера сбила машина, и он скончался на месте!
Глория чуть приоткрыла детский ротик и тут же услышала:
— Бросайте трубку! С грохотом!
Она послушно выполнила указание режиссера, по-прежнему не отрывая широко раскрытых глаз от стола. Наконец-то она слегка приободрилась, чувствуя, как растет уверенность в своих силах.
— Господи! — воскликнула Глория и подумала, что голос звучит неплохо. — О Боже мой!
— Теперь падайте без чувств!
Подавшись вперед, она упала на колени, а потом рухнула ничком на пол и замерла, не дыша.
— Хорошо, хватит! — крикнул мистер Дебрис. — Достаточно, благодарю. Все, вставайте.
Глория поднялась, отряхнула юбку, пытаясь выглядеть достойно.
— Ужасно! — выдохнула она с натянутым смешком, чувствуя, как бешено колотится сердце. — Отвратительно, правда?
— Вам не понравилось? — осведомился мистер Дебрис с любезной улыбкой. — Показалось тяжело? Ничего не могу сказать, пока не просмотрю отснятый материал.
— Разумеется, — согласилась Глория, стараясь уловить скрытый смысл в его замечании, но не сумела. Обычные дежурные слова, которые и следовало сказать, чтобы не слишком обнадеживать.
Затем она покинула студию. Блокмэн обещал сообщить результат пробы в ближайшие дни. Слишком гордая, чтобы настаивать на более конкретном ответе, Глория вдруг ощутила сбивающую с толку неуверенность. Только сейчас, когда решительный шаг был сделан, она поняла, насколько в последние три года стала привычной поселившаяся в глубинах сознания мысль об успешной карьере в кино. Всю ночь Глория мысленно перебирала каждую деталь, которая могла повлиять на решение в ее пользу или наоборот. Тревожило, хорошо ли она загримировалась и не слишком ли серьезно себя вела на площадке, пробуясь на роль двадцатилетней девушки. Совсем не нравилась собственная игра. Первый выход был ужасным. По сути дела, до сцены с телефоном она никак не могла себя проявить — а потом проба закончилась. Если бы они только поняли! Глории страшно хотелось попытаться еще раз. Тут же возникла безумная идея позвонить утром на студию и попросить, чтобы устроили повторную пробу. Но этот порыв угас так же внезапно, как и появился. Снова просить Блокмэна об одолжении казалось шагом невежливым и недипломатичным.
