Четыре часа. Маленькие ножки движутся в такт мелодии, лицо выделяется среди толпы, партнер счастлив, как щенок, которого погладили, и так же безрассуден, как приснопамятный торговец шляпами… А потом… потом наступит ночь и, возможно, еще одна оттепель. Огни рекламы зальют своим светом улицу. И кто знает? Может быть, с таким же безумцем, как Энтони, они попробуют воссоздать картину игры света и теней, увиденную на притихшей улице прошлой ночью. И может быть, ах, может быть, им это удастся! Тысячи такси будут дремать на тысячах перекрестков, и только для него тот поцелуй утрачен безвозвратно. В тысяче обличий Таис подзовет такси и поднимет лицо, жаждущее любви и нежности. И в ее бледности будет очарование невинности, а поцелуй — целомудренным, как лунный свет…
В волнении он вскочил на ноги. Как некстати, что ее нет дома! Энтони наконец понял, чего хочет: снова поцеловать Глорию, обрести покой, растворившись в ее потрясающей невозмутимости. Только она навсегда положит конец беспокойному недовольству.
Энтони оделся и вышел на улицу, что следовало сделать гораздо раньше, и направился к Ричарду Кэрамелу, слушать окончательную редакцию последней главы «Демонического любовника». Он не звонил Глории до шести часов, не мог ее застать до восьми, и — о, вершина унижения! — она назначила свидание только во вторник после обеда. Энтони с силой бросил трубку на рычаг, и об пол звякнул отломившийся гуттаперчевый осколок.
Черная магия
Во вторник стоял ледяной холод. Промозглым днем, ровно в два часа Энтони пришел к Глории и, в замешательстве пожимая ей руку, усомнился, целовал ли он эту девушку. Теперь в события той ночи верилось с трудом, и у Энтони возникли серьезные опасения, что Глория даже не помнит о них.
— В воскресенье я звонил вам четыре раза, — сообщил он.
— Правда?
В ее голосе слышалось удивление, а лицо выражало интерес. Энтони мысленно проклинал себя за откровенность. Мог бы сообразить, что такая ничтожная победа не польстит ее гордости. Даже сейчас он не догадывался о правде, не понимал, что не привыкшая добиваться внимания мужчин Глория редко прибегала к робким уловкам, заигрываниям и кокетству, являющимся обычными приемами дочерей Евы. Если Глории нравился мужчина, добиться цели не составляло труда. Но стоило возникнуть подозрению, что она влюбилась, и незамедлительно следовал окончательный и бесповоротный разрыв. Ее красота неизменно себя оберегала.
— Я очень хотел вас увидеть, — без обиняков признался Энтони. — Нам нужно поговорить, и чтобы никто не мешал, только мы вдвоем. Что скажете?
— Как вас понимать?
Энтони сглотнул застрявший в горле ком, верный признак паники. Ему казалось, Глория знает, чего он хочет.
— Ну, не за чайным столом, — уточнил он.
— Хорошо, только не сегодня. Мне нужно размяться. Давайте прогуляемся!
На улице стоял пробирающий до костей холод и промозглая сырость. Всю губительную ненависть, которую скопил в своем бешеном сердце февраль, он вложил в ледяной ветер, прорывающийся в отчаянии через Центральный парк и дальше, по Пятой авеню. Разговаривать не представлялось возможным, и от испытываемого неудобства Энтони сделался рассеянным. Свернув на Шестьдесят первую улицу, он неожиданно обнаружил, что Глории рядом нет. Оглядевшись по сторонам, увидел в полутора метрах ее неподвижную фигурку. Лицо, наполовину скрытое воротником шубки, выражало не то гнев, не то насмешку, что именно, не разобрать. Энтони поспешил назад.
— Не стоит из-за меня прерывать прогулку! — воскликнула Глория.
— Ради Бога, простите, — пробормотал в смущении Энтони. — Я слишком быстро иду?
— Я замерзла, — объявила девушка. — И хочу домой. И вы действительно слишком быстро идете.
— Простите.
Теперь уже рядом, они направились в сторону отеля «Плаза». Энтони очень хотелось увидеть ее лицо.
— Обычно в моем обществе мужчины не погружаются столь глубоко в свои мысли.
— Извините.
— Это действительно очень интересно.
— Слишком холодно для прогулки, — торопливо откликнулся Энтони, скрывая раздражение.
Глория ничего не ответила, и Энтони гадал, попрощается ли она у дверей отеля. Ни слова не говоря, девушка зашла внутрь и уже в лифте бросила через плечо:
— Вам, пожалуй, стоит подняться наверх.
Энтони колебался лишь долю секунды.
— Зайду лучше в другой раз.
— Как хотите, — обронила Глория куда-то в сторону. В данный момент главной заботой в жизни являлся выбившийся из прически локон, который она поправляла перед зеркалом в лифте. На ее щеках горел румянец, глаза сияли, и никогда еще она не казалась такой прелестной и изящной и такой желанной.
Презирая себя, он, словно раб, плелся по коридору десятого этажа за Глорией, а потом ждал в гостиной, пока она сбросит с себя меха. Что-то не сложилось, и в собственных глазах Энтони частично утратил достоинство, а вернее, потерпел полное поражение в непредвиденном, но весьма важном сражении.
Однако когда Глория снова появилась в гостиной, Энтони с помощью изощренной софистики уже все себе объяснил и теперь испытывал удовлетворение. В конце концов он сделал решительный шаг. Хотел подняться наверх и поднялся. И все же события сегодняшнего дня привели к унижению, которое он пережил в лифте; эта девушка доставляла нестерпимые огорчения, и когда она вошла в комнату, Энтони не сдержался, давая волю накопившемуся раздражению.
— Глория, а что представляет собой этот Блокмэн?
— Деловой партнер отца.
— Странный тип!
— И вы ему не нравитесь, — с улыбкой сообщила Глория.
Энтони рассмеялся:
— Весьма для меня лестно. Он явно считает меня, как бы это сказать… — Энтони неожиданно оборвал речь на полуслове. — Он в вас влюблен?
— Понятия не имею.
— Ну как же? — не унимался он. — Разумеется, влюблен! Не забуду его взгляд, когда мы вернулись к столу. Если бы вы не придумали историю с телефонным звонком, он наверняка натравил бы команду статистов и приказал потихоньку со мной расправиться.
— Вовсе нет, Блокмэну безразлично. Я потом ему рассказала, что произошло.
— Рассказали… ему?!
— Он же спросил.
— Мне это не нравится! — возмутился Энтони.
Глория снова рассмеялась.
— Неужели?
— Какое ему дело?
— Никакого, именно потому я и рассказала.
Энтони в смятении закусил губу.
— А с какой стати я должна лгать? — спросила она без обиняков. — Я не стыжусь ни одного своего поступка. Ему стало интересно, целовалась ли я с вами, ну а я была в хорошем настроении и удовлетворила его любопытство простым и четким «да». Будучи человеком в своем роде разумным, он оставил в покое эту тему.
