При этой мысли Энтони охватила ребяческая ярость. Ему хотелось убить Блокмэна, заставить заплатить за омерзительную самонадеянность. Стиснув зубы, с глазами, горящими ненавистью и страхом, он снова и снова повторял про себя одну и ту же фразу.
И все-таки, несмотря на неистовую до неприличия ревность, Энтони наконец полюбил — глубоко и искренне, как только мужчина может любить женщину.
Возле локтя поставили чашку с дымящимся кофе, который постепенно остывал. Ночной смотритель, сидевший за конторкой, поглядывал на неподвижную фигуру за последним столиком, а потом, вздохнув, направился в ее сторону как раз в тот момент, когда стрелка на больших часах пересекла цифру три.
Мудрость
Прошел еще один день, смятение утихло, и Энтони обрел способность рассуждать более или менее разумно. Он влюблен и в порыве страсти выкрикивает про себя этот факт. Обстоятельства, которые еще неделю назад казались непреодолимым препятствием — скромный доход, стремление не брать на себя ответственность и любой ценой сохранять независимость, — вихрь безумной любви разметал в разные стороны как солому. Если он не женится на Глории, жизнь превратится в жалкую пародию на собственную юность. Чтобы общаться с людьми и выдерживать неотступные мысли о Глории, которые заполнили все его существование, нужно обрести надежду. И он с отчаянным упорством стал строить эту надежду из своей мечты, надежду слишком зыбкую, чтобы на нее рассчитывать, надежду, которая дает трещину и рассыпается в прах по десять раз на дню, надежду, взлелеянную насмешкой, но, несмотря ни на что, надежду, на которой основано самоуважение.
Память коротка, рассуждал Энтони.
Действительно, так коротка. Вот президент треста в критический момент выступает в качестве свидетеля на суде, он потенциальный преступник, еще немного — и сядет в тюрьму. Его презирают все честные граждане в округе. Предположим, его оправдали — и через год история забыта. «Да, у него однажды были неприятности, но я полагаю, чисто формального характера». О, память очень коротка!
Энтони встречался с Глорией дюжину раз, все свидания заняли вместе около двадцати четырех часов. Допустим, он оставит девушку в покое на месяц. Не станет искать встреч и повода начать разговор, постарается не посещать места, где можно ее встретить. И кто знает, вдруг случится — тем более что Глория его никогда не любила, — что к концу этого срока вихрь событий сотрет его образ из сознания девушки, а вместе с образом и его обиду и унижение. Глория все забудет, потому что вокруг появятся другие мужчины. Энтони болезненно поморщился, вникая в смысл своих рассуждений. Другие мужчины… Два месяца… Господи! Уж лучше три, нет, две недели…
Эти мысли посетили Энтони на второй вечер после катастрофы, когда он раздевался перед сном. В смятении он упал на кровать и лежал так, уставившись на полог, а все тело била мелкая дрожь.
Две недели — это еще хуже, чем вообще ничего. Через две недели он подойдет к Глории, и все останется по-прежнему, как сейчас. Ни уважения к себе, ни уверенности. Для нее он останется мужчиной, который зашел слишком далеко, а потом на мгновение, оказавшееся на деле вечностью, расхныкался. Нет, две недели — слишком короткий срок. И требуется время, чтобы притупились мучительные переживания того дня. Да, надо дать Глории время, за которое инцидент сотрется из памяти, и тогда наступит новый период, когда она постепенно начнет о нем думать, пусть и не всерьез, однако есть надежда, что вспомнится не только унижение Энтони, но и удовольствие, полученное в его обществе.
В конце концов он остановился на шести неделях как на промежутке времени, наиболее подходящем для намеченной цели, и, вычеркнув на настольном календаре дни, обнаружил, что срок заканчивается девятого апреля. Прекрасно, в этот день он позвонит и попросит разрешения зайти. А до тех пор — ни звука.
Приняв окончательное решение, Энтони почувствовал себя заметно лучше. Во всяком случае, он сделал шаг в направлении, указанном надеждой, и осознавал, что чем меньше станет думать о Глории, тем легче произведет желаемое впечатление при встрече.
В промежутке
Время шло, и, несмотря на то что сияние ее волос для Энтони ощутимо померкло, а после года разлуки, возможно, исчезло бы совсем, в течение намеченных шести недель выдалось немало отвратительных дней. Он страшился встречи с Диком и Мори, так как вообразил, что друзьям известно о его позоре. Однако когда все трое встретились на квартире у Ричарда Кэрамела, в центре внимания оказался вовсе не Энтони. «Демонического любовника» решили без промедления издать, и Энтони почувствовал, что с этого момента отдаляется от друзей. Он больше не стремился обрести безмятежное тепло и уют в обществе Мори, которое еще в ноябре доставляло несказанную радость. Теперь это могла дать только Глория и никто иной. А потому успех Дика обрадовал лишь мимоходом и не на шутку встревожил. Он означал, что мир вокруг движется вперед, пишет, читает и издает книги. Одним словом — живет. А Энтони хотелось, чтобы вселенная, затаив дыхание, неподвижно выжидала шесть недель — пока Глория все забудет.
Две встречи
Самую большую радость Энтони приносила компания Джеральдин. Однажды он пригласил девушку на ужин, а потом в театр и несколько раз развлекал у себя дома. Джеральдин увлекала, но не так, как Глория. Она заглушала эротическое возбуждение, которое не давало покоя в обществе Глории. Не имело значения, как он целует Джеральдин. Поцелуй и есть поцелуй, он и призван дать наибольшее удовольствие за короткий миг. Джеральдин все расставляла по строго установленным местам: поцелуй — одно дело, а то, что следует дальше, — совсем другое. В поцелуе нет ничего предосудительного, а вот остальное — это «плохо».
По истечении половины назначенного срока одно за другим произошли два события, нарушившие крепнувшее спокойствие Энтони и ставшие причиной временного рецидива.
Сначала он встретил Глорию. Встреча была короткой, оба раскланялись, что-то говорили, не слыша друг друга. А потом Энтони три раза кряду прочел колонку в «Сан», не понимая ни единого предложения.
Шестая авеню казалась местом вполне безопасным, и вот тебе на! Отказавшись от услуг парикмахера в отеле «Плаза», Энтони отправился утром в парикмахерскую за углом, намереваясь побриться. В ожидании своей очереди он снял пиджак и жилет и, расстегнув воротничок, стоял у парадной двери. День походил на оазис в холодной мартовской пустыне, и тротуар заполняли радостные толпы любителей солнца. Затянутую в бархат тучную даму с обвислыми от злоупотребления массажем щеками тащил за собой, словно вихрь, рвавшийся с поводка пудель. Картина напоминала океанский лайнер на буксире. Следом шел мужчина в синем костюме в полоску и белых гетрах, с усмешкой наблюдая за зрелищем. Встретившись с Энтони взглядом, он подмигнул ему сквозь стекло. Энтони рассмеялся, и тут же на него накатило настроение, когда все мужчины и женщины кажутся уродливыми нелепыми призраками с причудливыми изгибами и округлостями в состоящей из прямоугольников жизни, которая является их собственным творением. Они вызывали у Энтони те же чувства, что и странные до безобразия рыбы, обитающие в загадочном зеленом мире аквариумов.
