Когда им надоело кормить неизвестного нахлебника, меня отпустили на все четыре стороны, а так как есть хочется не только в тюрьме, но и на воле, я опять заострил перо и давай расспрашивать всех и каждого, что в настоящую минуту волнует умы. Мне ответили, что, пока я пребывал на казенных хлебах, в Мадриде была введена свободная продажа любых изделий, вплоть до изделий печатных, и что я только не имею права касаться в моих статьях власти, религии, политики, нравственности, должностных лиц, благонадежных корпораций, Оперного театра, равно как и других театров, а также всех лиц, имеющих к чему-либо отношение, – обо всем же остальном я могу писать совершенно свободно под надзором двух-трех цензоров. Охваченный жаждой вкусить плоды столь отрадной свободы, я печатаю объявление о новом повременном издании и для пущей оригинальности придумываю ему такое название: «Бесполезная газета».
Что тут поднялось! На меня ополчился легион газетных щелкоперов, меня закрывают, и вот я опять без всякого дела. Я был на краю отчаяния, мне сосватали было одно местечко, но, к несчастью, я вполне к нему подходил. Требовался счетчик, и посему на это место взяли танцора. Оставалось идти воровать. Я пошел в банкометы. И вот тут-то, изволите ли видеть, со мной начинают носиться, и так называемые порядочные люди гостеприимно открывают передо мной двери своих домов, удерживая, однако ж, в свою пользу три четверти барышей. Я мог бы отлично опериться, я уже начал понимать, что для того, чтобы нажить состояние, не нужно проходить курс наук, а нужно развить в себе ловкость рук. Но так как все вокруг меня хапали, а честности требовали от меня одного, то пришлось погибать вторично.
На сей раз я вознамерился покинуть здешний мир, и двадцать футов воды уже готовы были отделить меня от него, когда некий добрый дух призвал меня к первоначальной моей деятельности. Я снова взял в руки свой бритвенный прибор и английский ремень и, предоставив дым славы тем глупцам, которые только им и дышат, а стыд бросив посреди дороги, как слишком большую обузу для пешехода, заделался бродячим цирюльником и зажил беспечною жизнью.
В один прекрасный день в Севилью прибыл некий вельможа, он меня узнал, я его женил, и вот теперь, в благодарность за то, что я ему добыл жену, он вздумал перехватить мою! Завязывается интрига, подымается буря. Я на волосок от гибели, едва не женюсь на собственной матери, но в это самое время один за другим передо мной появляются мои родители.
(В сильном возбуждении, встает.)
Заспорили: это вы, это он, это я, это ты. Нет, это не мы. Ну, так кто же наконец?
(Снова садится.)
Вот необычайное стечение обстоятельств! Как все это произошло? Почему случилось именно это, а не что-нибудь другое? Кто обрушил все эти события на мою голову? Я вынужден был идти дорогой, на которую я вступил, сам того не зная, и с которой сойду, сам того не желая, и я усыпал ее цветами настолько, насколько мне это позволяла моя веселость. Я говорю: моя веселость, а между тем в точности мне неизвестно, больше ли она моя, чем все остальное, и что такое, наконец, "я", которому уделяется мною так много внимания: смесь не поддающихся определению частиц, жалкое, придурковатое создание, шаловливый зверек, молодой человек, жаждущий удовольствий, созданный для наслаждения, ради куска хлеба не брезгающий никаким ремеслом, сегодня господин, завтра слуга – в зависимости от прихоти судьбы, тщеславный из самолюбия, трудолюбивый по необходимости, но и ленивый… до самозабвения!
В минуту опасности – оратор, когда хочется отдохнуть – поэт, при случае – музыкант, порой – безумно влюбленный. Я все видел, всем занимался, все испытал. Затем обман рассеялся, и, совершенно разуверившись… разуверившись… Сюзон, Сюзон, Сюзон, как я из-за тебя страдаю! Я слышу шаги…сюда идут. Сейчас все решится. (Отходит к первой правой кулисе.)
ЯВЛЕНИЕ IV
Фигаро, Графиня в платье Сюзанны, Сюзанна в платье графини, Марселина.
Сюзанна (тихо графине).Да, Марселина мне сказала, что Фигаро должен сюда прийти.
Марселина. Он, верно, уже здесь. Говори тише.
Сюзанна. Значит, один будет нас подслушивать, а другой явится ко мне на свидание. Начнем.
Марселина. А я спрячусь в беседке и постараюсь не пропустить ни единого слова. (Входит в беседку, в которую еще раньше, вошла Фаншетта.)
ЯВЛЕНИЕ V
Фигаро, Графиня, Сюзанна.
Сюзанна (громко).Вы дрожите, сударыня? Вам холодно?
Графиня (громко).Вечер прохладный, я пойду в замок.
Сюзанна (громко).Если я вам не нужна, сударыня, то я немного подышу воздухом – вот здесь, под деревьями.
Графиня (громко).Сильная роса – не простудись.
Сюзанна (громко).Я росы не боюсь.
Фигаро (в сторону).Знаем мы, какая это роса!
Сюзанна отходит к кулисе, противоположной той, около которой находится Фигаро.
ЯВЛЕНИЕ VI
Фигаро, Керубино, Граф, Графиня, Сюзанна.
Фигаро и Сюзанна – на противоположных сторонах авансцены.
Керубино (в форме офицера, входит, весело напевая свой романс).Ла, ла, ла. Ничто, ничто мне не мило, Я крестную люблю!
Графиня (в сторону).Маленький паж!
Керубино (останавливается).Здесь кто-то прогуливается. Скорее в убежище, туда, где Фаншетта… Да это женщина!
Графиня (прислушивается).Боже милосердный!
Керубино (оглядываясь, пригибается).Что это, или я грежу? Мне сдается, что это Сюзанна: вон там, вдали, на темном фоне вырисовывается ее головной убор с плюмажем.
Графиня (в сторону).Что, если граф придет!… В глубине сцены появляется граф.
Керубино (подходит к графине и берет ее за руку, графиня пытается высвободить ее).Да, это та самая очаровательная девушка, которую величают Сюзанной. Разве может меня обмануть эта нежная ручка, ее легкая дрожь, а главное – биение моего сердца? (Хочет прижать к сердцу руку графини, та отдергивает ее.)
Графиня (тихо).Уйдите.
Керубино. Если ты из сострадания пришла в этот уголок парка, где я с некоторых пор скрываюсь…
Графиня. Сейчас придет Фигаро.
Граф (приближается; в сторону).Кажется, это Сюзанна?
Керубино (графине).Фигаро я нисколько не боюсь: ты не его ждешь.
Графиня. А кого же?
Граф (в сторону).Она не одна.
Керубино. Некто другой, как его сиятельство, сегодня утром, когда я прятался за креслом, просил, чтобы ты, плутовка, пришла к нему на свидание.
