Войска императора подступали к Фамагусте, и арабы предпочли покинуть город. Зулема и Осмин решили отправить своих жен, принцесс Аласинтию и Белению, и нас с Заидой морем. Аламир также вознамерился покинуть Кипр, во-первых, чтобы быть в пути рядом с Заидой, а во-вторых, чтобы проявить свою доблесть в новых сражениях. Он по-прежнему делал все возможное, чтобы выяснить имя того, кого принимал за моего возлюбленного, и уже перед самым отплытием вновь завел со мной разговор, удивившись, что я не очень опечалена, покидая остров.
– Вы оставляете эту страну, сударыня, – обратился он ко мне, – и я не вижу печали разлуки на вашем лице. Сделайте мне одолжение и назовите имя того, кому принадлежит ваше сердце. В этом городе нет ни одного человека, которого я не смог бы уговорить отбыть в Африку на вашем корабле. Вы будете наслаждаться счастьем ежеминутно видеть его, а он даже не будет знать, что таково было ваше желание.
– Не буду убеждать вас в ошибочности вашего мнения, которое сложилось у вас под впечатлением обстоятельств, вполне оправдывающих ваше заблуждение, – ответила я ему. – Скажу лишь, что эти обстоятельства обманчивы, и я не оставляю в Фамагусте никого, кто был бы дорог моему сердцу, и это отнюдь не от того, что в моем сердце произошли какие-либо перемены.
– Если я правильно вас понял, сударыня, – продолжал настаивать Аламир, – тот, кто имел счастье удостоиться вашего внимания, покинул Кипр еще до нашего разговора.
– Ни до нашего разговора, ни вообще со времени вашего пребывания на острове никто не испытал счастья быть удостоенным моего внимания, – ответила я довольно резко. – Очень прошу вас: никогда больше не касайтесь этой неприятной для меня темы.
От Аламира не ускользнуло мое раздражение, и он дал мне обещание никогда больше не говорить об этом. Я с облегчением вздохнула, так как всегда в разговоре с ним боялась случайно выдать то, что так ревностно в себе хранила. В конце концов мы погрузились на корабль, и ничто не предвещало, что наше весьма приятное поначалу путешествие закончится ужасным кораблекрушением у берегов Испании, о последствиях которого я также должна рассказать вам.
Фелима уже собиралась возобновить свой рассказ, как ей сообщили, что ее мать почувствовала себя хуже.
– Хотя у меня есть еще многое, о чем я должна вам поведать, – сказала она, покидая дона Олмонда, – я уже рассказала достаточно, чтобы вы поняли, насколько моя жизнь связана с Аламиром, и сдержали слово, которое мне дали.
– Я сдержу его непременно, – отвечал дон Олмонд, – но я очень хотел бы узнать, чем закончились ваши приключения.
На следующий день дон Олмонд отправился к королю. Дон Гарсия, при котором находился Консалв, видя на лице друга нетерпение и беспокойство, повелел дону Олмонду тут же рассказать, видел ли он Фелиму и что ему удалось от нее узнать. Дон Олмонд, не показывая виду, что ему известны причины, по которым его величество так переживает за Консалва, изложил все до мельчайших подробностей. Он рассказал о любви Фелимы к Аламиру, о страсти Аламира к Заиде и обо всех перипетиях их жизни вплоть до самого отплытия с Кипра. Закончив, он счел свое присутствие излишним, и, сославшись на необходимость вернуться в Оропесу, оставил дона Гарсию и Консалва одних.
Как только дон Олмонд вышел, король, глядя на Консалва, с нежностью произнес:
– Ну, так как же, мой друг? Вы все еще верите в любовь Заиды к Аламиру? Вы все еще думаете, что это она заставила написать Фелиму письмо с просьбой сохранить ему жизнь? Теперь, я надеюсь, вы поняли, насколько заблуждались?
– Нет, сеньор, – с грустью в голосе ответил Консалв. – Все, что нам поведал дон Олмонд, не избавляет меня от опасений. Возможно, Заида не сразу полюбила Аламира, возможно, она скрыла от Фелимы свою любовь, видя страдания подруги. Кто мне докажет, что после кораблекрушения у берегов Испании она оплакивала не Аламира? На кого я похож, если не на него? В своем рассказе Фелима не упоминает никого другого. Наверняка Заида не была с подругой до конца откровенной, а может быть, и призналась ей, но уже после того, как они оказались в пристанище Альфонса. Рассказ Фелимы меня ни в чем не убеждает, и то, что предстоит мне еще узнать, скорее подтвердит, чем развеет мои подозрения.
Было уже поздно, когда Консалв покинул короля, но грустные мысли так и не позволили ему сомкнуть глаз. Рассказ Фелимы разбередил его душу, и сомнения обуяли его с новой силой. Наутро прибывший из Оропесы офицер передал ему пакет от дона Олмонда. Консалв вскрыл его и прочитал:
Письмо дона Олмонда Консалву
«Фелима сдержала слово и рассказала о том, что произошло с ними во время путешествия по морю. Только ее любовь к Аламиру является причиной беспокойства за его жизнь – Заида здесь ни при чем. В любом случае тот, кого Заида не оставляет равнодушным, должен ревновать ее не к Аламиру».
Письмо повергло Консалва в новые раздумья. Он пришел к заключению, что если он и ошибся, то только в личности избранника, но не в том, что сердце Заиды кому-то отдано. Это подтверждалось и письмом, за которым он ее застал, и услышанными им в Тортосе словами о ее первом увлечении, и, наконец, этой запиской от дона Олмонда. Кто бы ни был возлюбленным Заиды, несчастья у Консалва не убавилось. И тем не менее в глубине души, по причине ему непонятной, он почувствовал некоторое облегчение, узнав, что это не принц Тарский.
К этому времени мавры обратились с предложениями о мире, причем настолько выгодными, что отказа от леонского короля не последовало. С той и другой стороны были назначены послы для подготовки договора и объявлено перемирие. Консалву король поручил заниматься переговорами, и он был завален делами. Но по-прежнему больше всего его занимала мысль о том, кто его соперник, о котором он ровно ничего не знал. С беспокойством и нетерпением он ждал возвращения дона Олмонда и наконец, не выдержав, обратился к королю с просьбой вызвать дона Олмонда в лагерь или разрешить ему самому отправиться в Оропесу. Дон Гарсия, которого также заинтриговала история Заиды, захотел лично присутствовать при рассказе дона Олмонда и тотчас же распорядился послать за ним нарочного. Когда Консалв увидел своего юного друга, он так растерялся, что уже и не знал, готов ли он выслушать повествование, в котором, возможно, был заключен приговор его судьбе. Стараясь не замечать волнения Консалва, дон Олмонд, получив разрешение короля, приступил с присущей ему учтивой сдержанностью к рассказу о том, что услышал от Фелимы во время их последнего разговора.
Продолжение истории Фелимы и Заиды
Принцы Зулема и Осмин покинули Кипр с намерением добраться до берегов Африки и высадиться в Тунисе. С ними последовал и Аламир. Поначалу все шло хорошо, но поднявшийся вдруг ветер погнал их корабль в сторону Александрии. Увидев вдалеке город, Зулема решил высадиться на берег, чтобы повидаться со своим старым другом и известным на всю Африку астрологом Альбумасаром
[76]
. Женщины, не привыкшие к длительным плаваниям, с радостью приняли это решение. Южный ветер долго не позволял им пристать, но в конце концов все обошлось и они высадились в Александрии.
