От последнего Вард вскоре отделался, сказав ему, что король считает, будто он влюблен в Мадам. Вард даже пошутил, заявив, что скоро, видно, придется отправить архиепископа в Нанси. Это заставило того удалиться в свою епархию, откуда он наезжал лишь изредка.
Прибегнув все к той же шутке, Вард сказал Мадам, что король ненавидит ее и что ей следует заручиться дружбой короля, своего брата, дабы тот мог защитить ее от злой воли этого. Мадам ответила, что она такой дружбой заручилась. Вард уговорил ее показать ему письма, которые писал ей брат. Она согласилась, а он в доказательство своей преданности королю представил Мадам как опасную личность, заверив, однако, короля, что воспользуется своим влиянием на нее, дабы помешать ей причинить какой-либо вред.
Предавая таким образом Мадам, Вард в то же время не переставал изображать неуемную страсть, какую будто бы питал к ней, и рассказывал ей все, что узнавал от короля. Он даже просил у нее разрешения порвать с графиней де Суассон, на что Мадам не согласилась, ибо, воспринимая, несомненно, слишком снисходительно его страсть, она тем не менее угадывала неискренность Варда, и эта мысль помешала Мадам до конца поверить ему. Вскоре она даже поссорилась с ним.
Тем временем госпожа де Мекельбург
[169]
и госпожа де Монтеспан поддерживали, казалось, наилучшие отношения с Мадам. Вторая ревновала к первой и в поисках способов уничтожить ее встретила человека, о котором я вам сейчас расскажу. Госпожа д’Арманьяк находилась тогда в Савойе, сопровождая туда принцессу Савойскую
[170]
. Месье просил Мадам приглашать ее по возвращении на все увеселения, организуемые ею. Мадам согласилась, хотя, судя по всему, госпожа д’Арманьяк стремилась уклониться от этого. Госпожа де Мекельбург заявила Мадам, что знает причину. И рассказала, что к моменту бракосочетания госпожи д’Арманьяк ее отношения с Вардом были завершены, но когда госпожа д’Арманьяк пожелала забрать у него свои письма, он пообещал вернуть их лишь в том случае, если удостоверится, что она никого не полюбит. Перед отъездом в Савойю госпожа д’Арманьяк снова сделала попытку вернуть письма, однако он воспротивился, сказав, что она любит Месье и потому он опасается встречаться с ней у Мадам.
Узнав об этом, Мадам решила попросить у Варда ее письма и отдать их ей, чтобы она ни о чем больше не тревожилась. Мадам обо всем рассказала Монтеспан, та похвалила ее, но воспользовалась этим, чтобы сыграть с нею самую злую шутку, какую только можно себе вообразить.
В ту пору Мадам любил господин главный шталмейстер
[171]
, и хотя выражал он это довольно грубо и прямолинейно, ему казалось, что раз она не отвечает, то попросту ничего не понимает. И он принял решение написать ей, но за недостатком ума обратился с просьбой сделать это к герцогу Люксембургскому
[172]
и архиепископу Санскому, собираясь в Валь-де-Грас положить письмо в карман Мадам, дабы она не сумела отказаться. Те не сочли возможным выполнить такую просьбу и предупредили Мадам о его сумасбродстве. Мадам просила их сделать так, чтобы он не думал больше о ней, и они действительно в этом преуспели.
Тем не менее, возвратившись из Савойи, госпожа д’Арманьяк воспылала ревностью. Госпожа де Монтеспан заявила, что у нее есть для этого все основания, и поехала ей навстречу, дабы предупредить, будто Мадам хочет заполучить ее письма, чтобы употребить ей во зло, и если она не погубит госпожу де Мекельбург, то погубят ее саму. Госпожа д’Арманьяк, охотно употреблявшая во зло ту малость ума, которой располагала, договорилась с госпожой де Монтеспан о том, что следует погубить госпожу де Мекельбург. Через госпожу де Бове
[173]
они постарались убедить в этом королеву-мать, а вместе с ней и Месье, заявив, что у госпожи де Мекельбург слишком скверная репутация и что ее нельзя оставлять подле Мадам.
Та, со своей стороны, решилась на такие хитрости, что в конце концов сама себя погубила, и Месье запретил ей встречаться с Мадам.
Мадам, которую повергло в отчаяние нанесенное одной из ее подруг оскорбление, запретила госпоже де Монтеспан и госпоже д’Арманьяк являться к ней. Она хотела даже заставить Варда пригрозить последней, сказав, что если та не вернет госпоже де Мекельбург, то он отдаст Мадам письма, о которых шла речь. Но он этого не сделал, ограничившись лишь предложением, что укрепило Мадам в прежней мысли: Вард – великий лицемер.
Месье тоже его разгадал из-за пересказов того, о чем говорилось у короля и у него. Поэтому Вард лишь изредка осмеливался появляться у Мадам, и так как Мадам в своих письмах к нему не отчитывалась в частых беседах, которые имела с королем, он стал думать, что король влюбился в Мадам, и это привело его в полное уныние.
Тем временем, по сообщениям из Польши, стало известно, что граф де Гиш, совершив поразительные подвиги, вместе с польской армией оказался в таком положении, при котором спасения нет. Эту новость сообщили за ужином у короля. Мадам это страшно поразило, и она была счастлива тем, что всеобщее внимание к рассказу помешало заметить охватившее ее волнение.
Мадам вышла из-за стола. И, встретив Варда, сказала: «Я вижу, что люблю графа де Гиша больше, чем полагала». Подобное заявление вкупе с подозрениями, возникшими у Варда по поводу короля, заставило его принять решение переменить манеру поведения с Мадам.
Думаю, он немедля порвал бы с ней, если бы его не удерживали слишком серьезные соображения. У него было два повода пожаловаться ей. Мадам шутливо возразила, что в отношении короля видит его в роли Шабана
[174]
, а что касается графа де Гиша, то готова напомнить ему, сколько он всего сделал, чтобы поссорить ее с ним, если, конечно, он не возражает, чтобы она посвятила его в свои чувства к де Гишу. Затем Вард сообщил Мадам, что начинает понимать: графиня де Суассон ему небезразлична. Мадам в ответ заметила, что вряд ли он сможет находиться с той в одной кровати: нос ее причинит ему большие неудобства
[175]
. С той поры отношения Мадам с Бардом складывались скорее на основе сдержанного уважения, ибо породившие его обстоятельства ушли в невозвратное прошлое.
