– Я никогда бы не заподозрила такой ненависти, – сказала принцесса Клевская, – видевши, как заботливо королева писала господину коннетаблю, пока он был в неволе, какую радость выказала по его возвращении, как она, подобно королю, неизменно называет его своим кумом.
– Если вы при дворе будете верить своим глазам, – отвечала госпожа де Шартр, – то вам суждено часто обманываться: видимость здесь почти никогда не совпадает с истиной. Но возвратимся к герцогине де Валантинуа. Вы знаете, что ее зовут Диана де Пуатье; род ее очень знаменит; она происходит из старинного дома герцогов Аквитанских, бабка ее была побочной дочерью Людовика Одиннадцатого; одним словом, рождения она самого высокого. Сен-Валье, ее отец, был замешан в заговоре коннетабля де Бурбона
[249]
, о котором вы слышали. Его приговорили к отсечению головы и возвели на эшафот. Его дочери, наделенной удивительной красотой и успевшей уже понравиться покойному королю, удалось (не знаю, каким способом) спасти ему жизнь. Ему объявили о помиловании в ту минуту, когда он ожидал лишь смертоносного удара; но страх уже поразил его столь глубоко, что он так и не оправился и спустя несколько дней умер. Дочь его появилась при дворе любовницей короля. Поход в Италию и пленение короля прервали эту связь. Когда король возвращался из Испании и королева-регентша отправилась ему навстречу в Байонну, она взяла с собой всех своих фрейлин, среди которых была и мадемуазель де Пислё, впоследствии герцогиня д’Этамп
[250]
. Король ею увлекся. Рождением, умом и красотой она уступала госпоже де Валантинуа и имела перед ней лишь одно преимущество – ослепительную молодость. Я много раз слышала от нее, будто она родилась в тот день, когда Диана де Пуатье выходила замуж; эти слова внушила ей ненависть, а не правда: либо я очень заблуждаюсь, либо герцогиня де Валантинуа вышла замуж за господина де Брезе, великого сенешаля Нормандии, как раз тогда, когда король влюбился в госпожу д’Этамп. Эти две женщины питали друг к другу неслыханную ненависть. Герцогиня де Валантинуа не могла простить госпоже д’Этамп, что та отняла у нее место королевской любовницы. Госпожа д’Этамп неистово ревновала к госпоже де Валантинуа, так как король сохранял с ней сношения. Он не бывал до конца верен своим любовницам; всегда была та, кому принадлежало это звание и связанные с ним почести; но даже их с ней делили поочередно дамы, которых всех вместе называли «стайкой». Король искренне горевал, потеряв своего сына, дофина; принц умер в Турноне, и поговаривали, что он был отравлен. К своему второму сыну, который царствует ныне, король не испытывал ни той нежности, ни той приязни: он полагал, что второму его сыну недостает смелости и живости нрава. Однажды он пожаловался на это госпоже де Валантинуа, и она ответила, что хотела бы влюбить его в себя, чтобы сделать его более живым и любезным. Как видите, ей это удалось; его страсть длится уже более двадцати лет, и ни время, ни препятствия ее не угасили.
Покойный король поначалу этой связи противился; то ли он еще любил госпожу де Валантинуа достаточно сильно, чтобы чувствовать ревность, то ли его подталкивала герцогиня д’Этамп, которую приводила в отчаяние привязанность дофина к ее сопернице, но несомненно, что он взирал на эту страсть с гневом и огорчением и всякий день давал тому свидетельства. Сын его не убоялся ни его гнева, ни его ненависти, и ничто не могло заставить его подавить свою страсть или скрывать ее; королю пришлось свыкнуться с ней и ее терпеть. Но такое противодействие его воле еще более отдалило короля от принца и сильнее связало с герцогом Орлеанским
[251]
, его третьим сыном. Герцог был отлично сложен, красив, нрава пылкого и честолюбивого; в юности ему была свойственна горячность, которую следовало бы обуздать, но она помогла бы ему стать великим правителем, если бы годы прибавили зрелости его уму.
Право старшинства, принадлежавшее дофину, и благосклонность короля, отданная герцогу Орлеанскому, рождали между ними соперничество, доходившее до ненависти. Такое соперничество началось между ними еще с детства и никогда не прекращалось. Император во время своего пребывания во Франции явно отдавал герцогу Орлеанскому предпочтение перед дофином, который так живо чувствовал обиду, что, когда император находился в Шантийи, хотел заставить господина коннетабля арестовать его, не дожидаясь приказания короля. Господин коннетабль отказался это сделать; король позднее винил коннетабля за то, что тот не последовал совету его сына; и это было не последней причиной тому, что король удалил его от двора.
Распря между братьями внушила герцогине д’Этамп мысль опереться на герцога Орлеанского, чтобы тот держал перед королем ее сторону против госпожи де Валантинуа. Ей это удалось; не будучи в нее влюблен, принц тем не менее принимал ее интересы столь же близко к сердцу, как дофин – интересы госпожи де Валантинуа. Так появились при дворе два стана, и последствия вы можете вообразить; однако интриги эти не сводились к женским ссорам.
Император, сохранивший свою приязнь к герцогу Орлеанскому, не раз предлагал передать ему герцогство Миланское. И на переговорах о мире он внушал надежды на то, что отдаст герцогу семнадцать провинций и женит его на своей дочери. Дофин не желал ни этого мира, ни этого брака. С помощью господина коннетабля, которого всегда любил, он доказывал королю, как важно не оставлять рядом с его преемником брата столь могущественного, каким стал бы герцог Орлеанский, войди он в свойство с императором и получи семнадцать провинций. Господин коннетабль тем горячее разделял мнение дофина, что оно позволяло противиться госпоже д’Этамп, которая была его заклятым врагом и пылко желала возвышения герцога Орлеанского.
Дофин командовал тогда королевской армией в Шампани и довел армию императора до такой крайности, что она бы вся погибла, если бы герцогиня д’Этамп, опасаясь, что слишком большие успехи побудят нас отказаться от мирного договора и союза герцога Орлеанского с императором, не посоветовала бы тайно неприятелям захватить Эперне и Шато-Тьерри, где было много припасов. Они так и поступили и тем спасли всю свою армию.
Герцогиня пользовалась плодами своего предательства недолго. Герцог Орлеанский вскоре умер в Фармутье от какой-то заразной болезни. Он любил одну из самых красивых дам при дворе и был ею любим. Имени ее я вам не назову, так как с тех пор она жила столь добродетельно и столь тщательно скрывала свою страсть к принцу, что заслужила того, чтобы мы берегли ее добрую славу. По воле случая она получила известие о гибели своего мужа в тот же день, когда узнала о смерти герцога Орлеанского, что дало ей возможность скрывать истинную причину своего горя, не насилуя себя.
