«У хазар были, говорилось в словаре Даубманнуса, кормилицы, которые могли собственное молоко сделать отравленным. Они ценились очень высоко. Считается, что они вели родословную от одного из двух арабских племен, изгнанных Мухаммедом из Медины за то, что поклонялись четвертому божеству бедуинов по имени Манат. Возможно, они были из племени хазрадж или аус. Их нанимали для того, чтобы покормить (достаточно было всего одного раза) какого-нибудь нежелательного принца или богатого наследника, которого хотели устранить его родственники, претендовавшие на то же наследство. Поэтому существовали и те, кто проверял, не отравлено ли молоко. Это были молодые люди, обязанностью которых было спать с кормилицами и сосать их грудь непосредственно перед тем, как они шли кормить доверенного им ребенка. Лишь в том случае, если с ее любовниками не случалось ничего плохого, кормилица могла войти в помещение, где находился младенец…»
Д-р Сук заснул на рассвете с мыслями о том, что никогда не узнает, что сказала ему в тот вечер Джельсомина. К ее голосу он был совершенно глух.
ХАЗАРСКАЯ ПОЛЕМИКА — событие, которое христианские источники относят к 861 году, в соответствии с житием Константина Солунского, святого Кирилла
, написанным в IX веке и сохранившимся в составе так называемой рукописи Московской духовной академии и в версии Владислава Грамматика от 1469 года. Итак, в том самом 861 году к византийскому императору прибыли послы от хазар
и сказали: «Мы всегда знали только одного Бога, который надо всеми, и ему мы поклоняемся, глядя на восток, соблюдаем мы и другие наши языческие обычаи. Евреи же уговаривают нас принять их веру и их обряды, а сарацины предлагают мир и много разных даров и тянут нас в свою сторону, говоря: „Наша вера лучше, чем у других народов“. Поэтому мы обращаемся к вам, помня нашу старую дружбу и любовь, ибо вы (греки) великий народ и ваша императорская власть — от Бога, и просим вашего совета. Пошлите к нам ваших ученых мужей, и если в споре они победят евреев и сарацин, мы примем вашу веру».
Когда греческий император спросил Кирилла, пойдет ли он к хазарам, тот отвечал, что в такой путь готов отправиться голым и босым. Даубманнус
считает, что Кирилл этим хотел сказать, что для подготовки к пути времени ему нужно столько же, сколько требуется для того, чтобы пешком пройти от Царьграда до Крыма, так как Кирилл во сне тогда все еще был неграмотным и не знал, как отомкнуть сон изнутри, то есть не умел пробудиться тогда, когда сам хочет. Все же он взялся за эту задачу, по пути, в Херсонесе, выучил еврейский и перевел еврейскую грамматику на греческий, готовясь таким образом к предстоящей полемике. Вместе со своим братом Мефодием
Константин прошел Меотское озеро и Каспийские ворота Кавказских гор, и здесь их встретил выехавший навстречу гонец кагана. Он спросил Константина Философа, почему при разговоре тот всегда держит перед собой книгу, в то время как хазары всю свою мудрость извлекают из груди, как будто заранее ее проглотили. Константин ответил ему, что без книги чувствует себя нагим, а кто поверит нагому, что у него много одежды? Хазарский гонец был послан навстречу Кириллу и Мефодию из хазарской столицы Итиль в Саркел на Дону, откуда он и прибыл в Херсонес. Он препроводил византийских посланцев в Семендер на Каспийском море, где была летняя резиденция кагана. Здесь и состоялась полемика. Еврейский и сарацинский представители были уже на месте, и когда был задан вопрос, каким должен быть его ранг за ужином, Константин ответил: «Дед мой был великим и прославленным, он стоял рядом с царем, но после того, как по собственной воле отказался от славы, был изгнан и, придя на чужбину, стал бедняком. Там-то я и родился, и я в поисках старой дедовой чести не преуспел: ведь я сын Адама, а точнее, внук».
— Вы восславляете Троицу, — сказал каган за ужином, произнося один из тостов, — а мы единого Бога, как пишут в книгах. Почему так?
Философ на это отвечал:
— Книги проповедуют Слово и Дух. Если один оказывает тебе почести, а твое слово и твой дух не почитает, а другой же почитает всю Троицу, кто из этих двоих воздает тебе большую славу?
В ответ на это еврейский участник полемики спросил:
— Скажи тогда, как может женщина вместить в своем животе, а уж тем более родить Бога, на которого вы не можете даже смотреть?
Философ же, показав на кагана и его первого советника, ответил:
— Если кто-то скажет, что первый советник не может втереться в доверие к кагану, и он же скажет, что последний его слуга может не только это, но и оказать ему почести, то скажите, как следует назвать такого человека: сумасшедшим или разумным?
Тогда в полемику вмешались сарацины и задали Константину Философу вопрос относительно одного обычая, с которым он познакомился еще у сарацинского калифа в Самаре. Речь шла о том, что сарацины имели обыкновение изображать нечистого на наружных стенах тех домов, в которых жили христиане. На каждой христианской двери можно было увидеть лицо дьявола. И сарацины, которые уже давно пытались отравить Константина, спросили:
— Можешь ли ты, философ, понять, что это означает?
А он сказал:
— Я вижу лицо демона и думаю, что здесь, в этом доме, живут христиане, а так как демоны вместе с ними жить не могут, они бегут от них наружу. А там, где таких изображений на дверях и стенах нет, они находятся внутри, вместе с людьми…
Второй христианский источник о хазарской полемике дошел до нас в сильно искаженном виде — как легенда о крещении киевлян в X веке. За этой легендой, в которой представлен один из трех участников спора о трех религиях, а именно Константин Философ — Кирилл (хотя он жил на сотню лет раньше), можно разглядеть документ, который первоначально говорил о хазарской полемике. Если устранить позднейшие наслоения и редакции X и более поздних веков, то сообщение о хазарской полемике могло бы выглядеть приблизительно так:
Один хазарский каган, весьма удачливый в войнах против печенегов и греков, у которых он отбил Херсонес (Керчь, что в Крыму), предался после военных испытаний спокойной мирной жизни. И он хотел иметь столько жен, сколько потерял в сражениях воинов. «У него было много жен, — говорит одна версия этой легенды, опубликованная в Венеции в 1772 году на сербском языке, — и, желая иметь жен всех вер, он не только поклонялся самым разным идолам, но и хотел, из-за своей страсти к женам и наложницам, сам исповедовать разные веры». Это стало поводом для того, чтобы самые разные чужестранцы (греки, арабы, евреи) поспешили отправить своих посланников к кагану, стремясь как можно скорее обратить его в свою веру. Несколько большего успеха по сравнению с евреями и сарацинами добился в ходе полемики, происходившей при дворе кагана, — говорит этот источник — Константин Философ, которого прислали греческие императоры. Однако каган никак не мог принять окончательного решения, он колебался до тех пор, пока не вмешалась одна его родственница, в которой можно узнать хазарскую принцессу Атех
, известную нам из третьего источника. Ее люди уговорили кагана послать их к евреям, грекам и сарацинам, чтобы на месте увидеть, что представляет собой их учение. И когда это «женское» посольство вернулось назад, христианство было рекомендовано как наиболее предпочтительная вера, а послы признались кагану, что его родственница, которой они и служили, уже давно стала христианкой.
