– Но здесь даже пешеходного перехода нет, –
оправдывалась девица-водитель. – Откуда я могла знать, что она на проезжую
часть выйдет.
Девица вступила в перепалку с прохожими, которые,
убедившись, что ничего интересного не происходит и никто не умер, стали
потихоньку расползаться.
– Машина вас задела? – деловито спросил он, нащупывая
пульс. Пульс был так себе, частил, и наполнение плохое.
– Да, немного, – дрожащим голосом ответила
Томилина. – Я очень испугалась.
– Куда пришелся удар?
– В бедро. Как голова кружится… Я, наверное, идти не смогу.
– Ничего страшного, – успокоил он ее. – Давайте я
помогу вам встать, мы дойдем вон до той скамеечки, и я сделаю вам укол.
Подстимулируем сердечко, и все будет в порядке.
Он помог ей встать и повел на противоположную сторону, где
действительно в тени густой листвы стояла скамейка.
– Вы правда врач? – спросила она, тяжело опираясь на
его руку.
– Честное слово. Работаю на «Скорой помощи». В свободное
время подрабатываю, хожу к пенсионерам укольчики делать.
Он усадил ее на скамейку и раскрыл сумку.
– Все свое, как говорится, ношу с собой. У моих пенсионеров
сердце и сосуды – главная проблема. Так что все нужные вам лекарства у меня
есть.
Он незаметно огляделся по сторонам и убедился, что никто не
обращает на них ни малейшего внимания. Ну надо же, как все удачно сложилось!
Что бы ни произошло в дальнейшем, все можно будет списать на этот инцидент с
машиной. Упала, ударилась, испугалась – целый букет факторов, повлиявших на
потерю ребенка.
– Рукавчик закатайте, пожалуйста, – попросил он,
доставая шприц и ампулу.
Томилина расстегнула манжету на рукаве красивой синей с
белым ветровки и обнажила руку. Он бросил взгляд по сторонам. Улица снова
пустынна, только девица, сбившая Томилину, так и стоит возле своих красных
«Жигулей», бледная вся, перепуганная, кажется, даже больше, чем сама
пострадавшая.
– Может, ее в больницу отвезти? – крикнула она.
– Не надо, – громко ответил он. – У нас все в
порядке. Поезжайте. Только не гоняйте больше как угорелая.
Девица поколебалась, потом села в машину и медленно
тронулась. Он протер ваткой, смоченной в спирте, место укола.
– Ну вот, сейчас все будет в порядке. Вам не лучше?
– Нет, – пробормотала Томилина, вдруг сделавшись
синюшно-бледной, – кажется, хуже стало.
– Ничего, ничего, сейчас… Вон как у вас веночка хорошо
видна…
Он взял в руку шприц и в первый момент не понял, почему не
может ввести иглу в вену. Рука стала непослушной и не могла двинуться ни
вперед, ни назад. И только потом он сообразил, что какие-то люди держат его с
двух сторон. Откуда-то снова появились те самые красные «Жигули». Выскочившая
из машины девица тоже вихрем подлетела к ним и аккуратно вынула шприц из его
сжатых пальцев. Задняя дверца «Жигулей» распахнулась, вышли двое мужчин и
подошли ближе.
– Начнем, пожалуй, – скучным голосом сказал один из
подошедших. – Валентина, отвези Татьяну Григорьевну домой и возвращайся
сюда. Коля, съемку сделал?
– Обязательно, – отозвался один из тех, кого он не
видел, потому что этот человек стоял у него за спиной и крепко держал за
локоть.
– Ну и славненько. Ребятки, быстро фиксируем обстановку на
месте, все шприцы и ампулы маркируем – и в управу. Гражданин, может, вы нам
сразу скажете, какой препарат пытались ввести?
Он, конечно, молчал. Но в общем-то понимал, что эта мера
временная и абсолютно бесполезная. Он попался. Ах ты, черт возьми! Как же так?
Неужели они его заманили в ловушку?
* * *
Настя не помнила, приходилось ли ей когда-нибудь так
кричать. То есть она, конечно, не кричала в полном смысле слова, но говорила на
таких повышенных тонах, что сама себе удивлялась.
– Как ты мог?! Как ты посмел?! Вводить беременную женщину в
комбинацию! У тебя в голове есть хоть капля разума?
Коротков ничего не мог с собой поделать. Он в глубине души
признавал, что Аська права, но все равно не мог справиться с улыбкой, помимо
воли растягивавшей его губы.
– Ну чего ты кричишь? – увещевал он ее как малого
ребенка. – Чего ты кричишь? Во-первых, Таня сама предложила эту идею.
Во-вторых, ее муж Стасов ее поддержал. В-третьих, ты же знаешь Валюшку, она
машину водить научилась раньше, чем по земле ходить. К твоему сведению, она с
восемнадцати лет состоит в ассоциации каскадеров и систематически снимается в
кино со всякими автомобильными трюками. Для нее поставить такую сцену – плевое
дело. Гарантия безопасности – двести пятьдесят процентов. Татьяне всего-то и
нужно было в определенный момент тихонечко опуститься на колени, вот и все.
Чего ты психуешь?
– А вдруг что-нибудь не получилось бы? Вдруг она упала бы,
ударилась, испугалась? Ты об этом подумал?
– Но она же не упала и не ударилась, – возразил
Коротков. – Аська, не порти мне праздник. Ты же мечтала найти хоть одного убийцу.
Вот я тебе его доставил на блюдечке с упоительными розочками, а ты все
недовольна. У него полная сумка всякой отравы, при помощи которой он собирался
лишить Таню и Стасова их ребенка. Теперь ты можешь вцепиться ему в глотку и
разматывать весь клубок до самого фонда. Ну, Ася, перестань дуться. У нас же
все получилось.
– Получилось у них, – проворчала она, все еще кипя от
возмущения. – Самоделкины несчастные. Бить вас некому.
– Как это некому? А Колобок на что? Мы еще от него получим
все, что причитается. Так что ты, подруга, можешь отдыхать пока.
* * *
Я не понимал, о чем она говорит. Какое наследство? Какие
миллионы? Да, мать как-то упоминала, что у моего деда были дальние
родственники, которые эмигрировали из России еще до революции, но с тех пор от
них не было ни слуху ни духу. Мать даже фамилии их не знала.
– Троюродный брат вашего деда оставил все состояние вашей
матери. Соответственно и вам, поскольку ваша мать недееспособна, а вы являетесь
ее опекуном, а потом и наследником. Фонд вступил в сговор с адвокатами
наследодателя, и они в частном порядке через одного московского юриста стали
разыскивать наследников. Как только этот юрист выяснил, что наследниками
являетесь вы с матерью, его быстренько убрали. Он стал не нужен и опасен, ибо
обладал знанием о ситуации. И принялись за вас. Теперь понятно?
– Я не могу… Не могу поверить в это.
– Вам придется, – мягко сказала Каменская. – Вам
же не зря Лутов говорил, что вы можете прийти в центр босым и голым, но все
ваши последующие доходы будут обращены в их пользу. Вот они, эти последующие
доходы. Ради них все и затевалось. Вы написали бы официально заверенный
документ о том, что доверяете юристам фонда распоряжаться всем вашим
имуществом, и на этом все закончилось бы. У нас в России законы другие, но на Западе
это в порядке вещей. А введение вас в наследство происходило бы именно там. Вы
по-английски говорите?