– Поняла, – вздохнула Настя. – Никуда мне, видно,
от этого убийства не деться.
– Это точно, – подтвердил Гордеев. – И не мечтай.
* * *
– Я еще раз возвращаюсь к нашему проекту. Вы уверены, что
убийство было необходимо?
– Абсолютно необходимо. С каждым днем я убеждаюсь в этом все
больше. Это дало превосходный результат.
– Но это привлекло к нашему объекту внимание милиции. Вы не
боитесь?
– Бог мой, кто боится нынешнюю милицию? Это просто смешно. И
потом, механизм действия будет в точности таким же: отсутствие логической связи
породит смущение и попытки совершенно невероятных объяснений. Уверяю вас,
милиция никогда с этим не справится. Ни при каких, даже самых благоприятных,
условиях ни наш объект, ни доблестная российская милиция не смогут связать
психически неуравновешенного человека и лежащий рядом с ним труп.
– Интересно вы рассуждаете! Как это не смогут, когда они уже
это сделали! Они же его допрашивали, что, впрочем, вполне естественно,
поскольку он ближе всех.
– Вот именно, вот именно. Они пытаются найти связь, но они
никогда ее не найдут. Или свернут на этом мозги и сойдут с ума, как и наш
объект. Они не могут найти то, чего нет. А связи нет. На этом и построена вся
комбинация.
– Мне приходится вам верить, но единственно потому, что все
предыдущие ваши комбинации были успешными и приводили к результату. То, что вы
затеяли на этот раз, вызывает у меня огромные сомнения. Я подчеркиваю –
огромные.
– Такие же огромные, как и те деньги, которые мы должны
получить в результате осуществления проекта?
– Я ценю ваш юмор и способность шутить даже в критической
ситуации. Я пока не вижу поводов для веселья. И еще раз напоминаю вам, что
ответственность за провал проекта будет лежать целиком на вас. На вас лично.
– У меня хорошая память, и мне не нужно повторять дважды.
Глава 4
И снова Настю поразило, что в квартире Готовчица молчит
телефон. Неужели ему действительно никто не звонит? Пошел уже третий час, как
она сидит здесь – и ни одного звонка.
Она привезла фотографии, целую пачку, среди них были и
снимки сотрудников частного сыскного агентства «Грант». Борис Михайлович долго
внимательно разглядывал их, потом уверенно отобрал две фотографии.
– Вот эти ходили за мной в последнее время. Остальных здесь
нет.
– Что значит «остальных»? – не поняла Настя. –
Сколько же их всего было?
– Четверо. А здесь только двое.
– Вы не ошибаетесь, Борис Михайлович?
– Не ошибаюсь, – сухо ответил Готовчиц. – Первое
время мне на глаза постоянно попадались совершенно другие люди, и только потом
появились вот эти. Почему вы мне не верите? Почему считаете, что я непременно
должен ошибаться? У меня прекрасная память на лица. Вы думаете, я сумасшедший,
и перепроверяете по десять раз каждое мое слово? Нормальным людям вы верите с
первого раза.
– Или вообще не верим, – отпарировала Настя. – Вы
напрасно сердитесь. Я не сомневаюсь в том, что вы говорите правду, но в данном
случае этого недостаточно. Мне нужна сейчас не правда, а истина.
– Вы видите разницу между этими понятиями? – вздернул
брови психоаналитик.
– Огромную. Надо сказать, что ее вижу не только я, но и вся
мировая философия. Правда – это то, что вы чувствуете и думаете. Когда вы не
лжете, когда говорите искренне – вы говорите правду. Но совсем не обязательно,
что эта правда соответствует объективной реальности. Истина – это то, что было
на самом деле. Вы этого можете просто не знать или понимать неправильно. Можете
добросовестно заблуждаться. Поймите, у меня нет оснований сомневаться в вашей
искренности. Но основания сомневаться в вашей безошибочности у меня есть.
Настя, конечно, лгала. Основания сомневаться в искренности
мужа убитой Юлии Николаевны у нее были, и еще какие!
– Борис Михайлович, – внезапно спросила она, –
почему у вас телефон молчит?
Готовчиц побледнел, пальцы обеих рук переплелись и судорожно
сжались.
– Никто не звонит. Что в этом особенного? Вы уже и в этом
готовы видеть криминал!
«Чего он так распсиховался? – подумала Настя. –
Обычный вопрос. Что-то тут нечисто у вас, господин Готовчиц».
– Просто мне нужно позвонить на службу, и я подумала, что,
может быть, у вас телефон испорчен. Потому и спросила, – успокаивающе
произнесла она. – Так телефон исправен?
– Да.
– И я могу им воспользоваться?
Возникла неловкая пауза, Готовчиц смотрел куда-то в сторону,
потом перевел глаза на Настю.
– Вы правы, я его отключил. Если вы хотите позвонить, я
включу.
– А зачем отключали?
– Не хочу ни с кем разговаривать.
– Но ведь я утром до вас дозвонилась, телефон был
включен, – заметила она.
– Я отключил его перед вашим приходом. Ну что вы так на меня
смотрите? – снова взорвался он. – Я нормальный человек и понимаю, что
в любую минуту меня может начать искать милиция. Если я не буду подходить к
телефону, вы подумаете, что я скрываюсь, и решите еще, чего доброго, что это я
убил Юлю или как-то замешан в этом. Но, когда вы здесь, я могу себе позволить
не отвечать на звонки. Вы должны понимать… Мне тяжело. Погибла моя жена. Я не в
том состоянии, чтобы общаться с кем бы то ни было. Что в этом
предосудительного? В чем вы меня подозреваете?
Он говорил еще какие-то слова, говорил торопливо и
возбужденно, повысив голос, и Настя, слушая его, думала: «Нет, Борис
Михайлович, дело не в том, что вам тяжело. Дело в том, что вам страшно. Безумно
страшно. И чего же вы так боитесь, хотела бы я знать? Человек, жена которого
только что трагически погибла, обычно переживает внезапную утрату так сильно,
что все остальные эмоции как-то притухают. А у вас, уважаемый Борис Михайлович,
все с точностью „до наоборот“: вы так сильно чего-то боитесь, что, похоже, у
вас уже нет сил горевать о своей супруге. И после этого вы еще удивляетесь, что
я вас подозреваю. Я бы на вашем месте была посдержаннее».
Дождавшись, когда приступ праведного негодования иссякнет и
Готовчиц успокоится, она снова открыла большой конверт и разложила снимки на
столе.
– Давайте еще разочек посмотрим, может быть, вы кого-нибудь
вспомните, кроме тех двоих, – предложила Настя.
Готовчиц поджал губы, но смолчал. Перебрав по одной все
фотографии, он отрицательно покачал головой.
– Нет, больше никого не узнаю. Послушайте, вам что, мало
этих двоих? Чего вы от меня хотите? У вас есть их фотографии, значит, вы их
знаете, знаете имена и адреса. Так пойдите к ним, арестуйте их и спросите,
зачем они за мной следили и кто еще в этом участвовал.
