– Вообще-то нет.
– Ну вот видите. Поэтому расскажите лучше мне об Уланове.
Как вы с ним познакомились, как попали в программу, как он себя вел, как
выглядел, какое впечатление произвел на вас.
– Погодите, погодите, – Дорогань наморщил лоб и смешно
засопел, – а какое это имеет отношение к убийству, если вы его не
подозреваете?
– Всеволод Семенович, вы нарушаете законы жанра, –
мягко заметила Настя.
– А, ну да, верно, вопросы задаете вы, а мы, простые
смертные, на них только отвечаем. Нет, все-таки признайтесь, ведь вам намного
легче разговаривать с человеком, который знает законы жанра, правда?
– Легче, – согласилась Настя, – но только в том
случае, если этот человек их не нарушает.
– Ух, какая вы! Ладно. Значит, так. В программу меня
пригласили в связи со съемками российско-финского фильма о международной мафии.
Мне позвонил Витя Андреев, представился директором программы «Лицо без грима»,
сказал, что они хотели бы сделать материал со мной. Я, естественно, согласился.
– Почему «естественно»?
– Ну а как же! Картине нужна реклама. Мы снимаем на шестнадцатимиллиметровой
пленке… Вы понимаете, что это означает?
– Нет. А что это означает?
– Это означает, что картина никогда не будет показана на
большом экране. Для кинопроката она не годится, там нужна пленка в тридцать
пять миллиметров. Телевидение к нашему проекту тоже интереса пока не проявляет,
так что реализация пойдет только через видеопрокат. Спрос на кассету нужно
готовить заранее, иначе мы прогорим. Короче, я согласился, и Андреев сказал,
что ко мне подъедет корреспондент Оксана Бондаренко.
– И когда это произошло?
– Когда произошло… – Дорогань задумчиво поднес к губам
чашечку, сделал аккуратный глоток. – Давно, знаете ли, где-то в начале
марта. Оксана приехала и очень долго со мной разговаривала.
– О чем?
– Да обо всем! Когда родился, когда крестился, когда
женился, где учился, какие отметки получал… Все в таком духе. Я еще пошутил,
помню, что она как будто мою биографию в трех томах писать собирается.
Расспрашивала о любимых книгах и фильмах, о друзьях, о том, какие газеты читаю,
что думаю о политической ситуации. Часа три у меня съела. Потом попросила
подобрать фотографии разных периодов жизни и взяла у меня кассеты с несколькими
фильмами, которые я сделал за последние годы. Договорились, что она их внимательно
посмотрит, потом посмотрит ведущий, а потом мы еще раз встретимся, поговорим
уже более предметно о моей кинопродукции и сделаем подсъемку.
– А дальше что было?
– А дальше она снова позвонила уже в конце марта и попросила
разрешения приехать вместе с оператором. Они приехали, сняли фотографии,
которые я им отобрал, поснимали меня дома, в гараже, возле машины, с сыном и
женой. Еще часа три разговаривали о моих фильмах, о проблемах кинопроизводства,
о конфликтах со съемочными группами, короче, обо всей киношной кухне. Оксана
все очень подробно записывала, делала много уточнений, одним словом, произвела
на меня впечатление человека серьезного и основательного.
Настя все ждала, когда дело дойдет до Уланова, но, к ее
удивлению, пока в рассказе кинопродюсера фигурировала только корреспондент
Бондаренко.
– Когда мы закончили, – продолжал Дорогань, –
Оксана сказала, что подготовит материал для ведущего и меня пригласят на съемку
в ближайшие дни. Однако время шло, меня никто никуда не приглашал, и вдруг
позвонили и сказали, что я должен быть в Останкине, потому что передача пойдет
в прямом эфире. Я, конечно, слегка напрягся, но поехал. Вот там я и увидел
Уланова. В первый и в последний раз.
– И как он вам показался?
– Да никак! – раздраженно взмахнул руками Всеволод
Семенович. – Такое впечатление, что Оксана Бондаренко была сама по себе, а
Уланов – сам по себе. Никак в толк не возьму, зачем я тратил на эту девицу
столько времени, если ведущий не использовал вообще ничего из того, что она
должна была подготовить. Задавал какие-то вопросы, к ответам на которые я
совершенно не был готов. Вы сами-то видели передачу?
– Видела, – кивнула Настя.
– И как она вам?
– Честно?
– Нечестно мне не надо, нечестно я и сам знаю.
– Мне не понравилось.
– Вот видите! И мне не понравилось. И всей киногруппе, с
которой я сейчас работаю. Конечно, главный эффект был достигнут, название
нового фильма прозвучало по крайней мере пятнадцать раз, и с точки зрения
рекламы можно считать, что цель полностью достигнута. Но я-то, я-то каким
уродом выглядел! Чтобы выставить меня таким кретином, не нужно было дважды
присылать ко мне Оксану, тратить пленку на домашние съемки и так далее.
Тренькнул дверной звонок, Дорогань вздрогнул и поднялся.
– Прошу прощения, я сейчас.
Щелкнул замок, и из прихожей донесся звонкий капризный
голосок.
– Папусик! Ты что, прячешься? Мне сказали, что ты дома и
сегодня на студию не приедешь. Кто там у тебя? Целяева?
– Успокойся, детка, у меня деловой разговор.
– Я знаю, это Целяева. Ты же мне обещал! Папусик!
– Так, – голос продюсера внезапно вновь обрел зычность
и твердость, хотя еще минуту назад он разговаривал с Настей спокойно и
вполголоса. – Или ты отправляешься обратно, или сидишь в комнате и делаешь
вид, что читаешь книжку. Ты, конечно, букв не знаешь, но вид сделать можешь, ты
же актриса, а не доярка. Вопросы есть?
– Дай слово, что это не Целяева! – Женский голос
перешел на визг.
– Детка, я дважды одно и то же не повторяю. Или ты сидишь
тихо, или уматываешь отсюда. На эту роль актрис навалом, ты не первая и не
последняя, кто хочет ее получить, но выбирать буду я лично. И то только после
рекомендации режиссера. И отчитываться перед вами, кого и почему я выбрал, я не
буду ни при каких обстоятельствах.
– Значит, у тебя Целяева, – в голосе гостьи явственно
зазвучали слезы. – Ты решил взять ее на эту роль, да?
– Все, мое терпение кончилось.
Дорогань щелкнул замком, скрипнула открывающаяся дверь.
– Три шага в направлении лестницы, быстро. И не имей
привычки приходить без звонка, не в деревне живешь, телефоны на каждом углу
есть. Все, красавица, привет и нежный поцелуй.
Он с грохотом захлопнул дверь и вернулся в гостиную. Лицо
его было абсолютно спокойным, словно и не скандалил только что, а разговаривал
с соседкой, пришедшей за солью или спичками.
– Еще раз прошу прощения. На чем я остановился?
– Всеволод Семенович, а вы круто обходитесь с людьми, –
заметила Настя.
Он допил кофе, чуть отодвинул кресло от низкого столика и с
громким вздохом вытянул ноги.
