Дыхание понемногу восстановилось, ноги уже уверенно держали
меня. Я расправил плечи и посмотрел на часы. Надо же, я почти не опоздал! С
того момента, как Вика позвонила домой, прошло всего час десять. Ну и что
теперь? Она ведь наверняка не ждет меня у подъезда, это я уже просчитал. А
подниматься к Любарским я не буду. Ладно, подойду к дому, подожду ее полчаса, а
там посмотрим.
И снова я ошибся. Вика стояла в условленном месте. Надо же,
она все время оказывается хитрее, чем я предполагаю. Почему она здесь? Хотя,
возможно, у нее с киллером есть договоренность о каком-нибудь условном знаке,
при помощи которого он дает ей знать, как обстоят дела. Пока я стоял в обнимку
с деревом и приходил в себя от пережитого страха, он успел сообщить Вике, что
опять ничего не вышло, и она быстренько спустилась.
– Извини, я забыла тебя предупредить, что проезд
закрыт, – сказала она с олимпийским спокойствием.
Черт возьми, я даже начал ее уважать за силу духа. Ни следа
волнения, ни капли нервозности, ни малейшего неудовольствия по поводу того, что
я все еще жив.
Я молча взял жену под руку и повел через весь квартал
обратно к машине. Я хочу жить. Я не хочу умирать. И я знаю, что надо делать.
Я принял решение.
* * *
Татьяна Образцова, она же Татьяна Томилина встретила
предложение Насти в штыки. Просмотрев записанные на видеокассеты программы
«Лицо без грима», она ужаснулась:
– Ты что, хочешь, чтобы он и со мной сделал то же самое? Ни
за что! И не проси. Первые программы хорошие, а две последние, которые ты мне
показала, – это мгновенная смерть.
– Танечка, миленькая, в этом же весь смысл, –
взмолилась Настя. – Лешка популярно объяснил мне, что изменение имиджа
программы может быть связано с изменением коммерческой политики. Теперь они
делают программу скандальной и яркой и живут за счет размещенной вокруг нее
рекламы. А раньше они на что жили, когда никого не кусали, а только по головке
гладили? Я вот это хочу узнать.
– И ты полагаешь, что за одну-единственную встречу с ведущим
я тебе все узнаю? – усмехнулась Татьяна. – Дорогая моя, ты меня
сильно переоцениваешь. И потом, на работе меня не поймут, если я появлюсь на
экране в качестве литературной звезды. На меня и так уже косо смотрят. После
любого, даже самого мелкого упоминания моего имени в прессе разговоров бывает
на неделю.
– Таня, ну что тебе работа эта? Ты все равно вот-вот уйдешь
в декрет, потом будешь сидеть с ребенком до трех лет…
– С чего это ты взяла? – прервала ее Татьяна. – И
не подумаю. С ребенком будет сидеть Ира.
– Ну все равно, к тому времени, когда ты снова начнешь
работать, все уже забудут про передачу. Кстати, меня настоятельно просили
поговорить с тобой насчет сценария.
– Кто просил?
– Дорогань Всеволод Семенович. Он как-то тебе звонил,
помнишь?
– Помню. Настырный такой тип с громким голосом. Я же ему все
сказала, так он теперь обходной маневр предпринял, так?
– Танечка, не злись, пожалуйста, в том, что он говорит, есть
смысл. Если ты сама возьмешься написать сценарий, по крайней мере есть
гарантия, что твоя книга не будет погублена. Чем ты собираешься заниматься до
родов? Ты же с ума сойдешь от скуки, сидючи дома.
– Не волнуйся, мне это не грозит, – усмехнулась
Татьяна.
В этой квартире Настя была впервые. В последний раз она
видела Татьяну в январе, когда Стасов, его жена и родственница жены Ирочка еще
жили в крошечной однокомнатной квартирке в Черемушках. К тому времени новая
большая квартира уже была куплена, но хозяйственная и дальновидная Ирочка
категорически запретила переезжать, пока не будет сделан ремонт с полной
перепланировкой нового жилья. Найденный ею дизайнер разработал действительно
хороший, толковый проект перепланировки, и из обычной трехкомнатной коробки
получилось пространство, в котором нашлась возможность устроить личный и
удобный угол для каждого, даже для будущего младенца.
Тогда, в январе, Татьяна страдала от токсикоза, выглядела
плохо, была молчаливой и почти ничего не ела. Сейчас она и чувствовала себя, и
выглядела немного лучше, но на смену токсикозу пришли новые муки: она ни во что
не влезала.
– Я и так-то с трудом покупаю на себя одежду, –
жаловалась она Насте, – на мой пятьдесят четвертый размерчик почему-то
шьют такое убожество, в котором даже посуду мыть противно, не то что на работу
ходить. А теперь я стала еще толще. Прямо хоть голой ходи. Ты вот меня на
телевидение сватаешь, а ведь мне туда и надеть нечего. Хороша будет на экране
известная писательница в трикотажной майке из магазина «Богатырь». Смех один. Нет,
Настюша, брось эту затею.
– Если дело только в одежде, это можно решить, –
торопливо сказала Настя, чувствуя, что Татьяна поддается. Когда за
категорическим «нет» следуют объяснения, это уже прогресс. Против каждого
аргумента можно найти контраргумент. Спорить бессмысленно только тогда, когда
спорить не с чем. – Жена моего брата оденет тебя в лучшем виде, не
сомневайся. Ты только согласись, все остальное мы сделаем.
– Нет.
Настя решила сделать перерыв и сменить тему. Они поговорили
о Стасове и его дочери от первого брака десятилетней Лиле, об Ирочке, которая
за четыре месяца после переезда из Петербурга так и не завела себе никакого
нового романа, поскольку полностью взяла на себя руководство ремонтом новой
квартиры и занималась исключительно этим. Татьяна очень переживала из-за своей
родственницы, считая себя единственной виновницей того, что молодая женщина до
сих пор не устроена ни в плане работы, ни в плане семейной жизни.
– Ира считает, что может и дальше играть роль нашей
домработницы и экономки. Думает, что у нее вся жизнь впереди, она еще все
успеет. А какая это жизнь? Кухня да магазины. Света белого не видит. В Питере у
нее хоть подружки были, а здесь вообще никого, – удрученно говорила
Татьяна.
– Слушай, – внезапно оживилась Настя, – у меня
есть для Ирки роскошный жених.
– Кто такой? – подозрительно спросила Татьяна.
Стасов был у нее третьим мужем, и всех троих она нашла в
свое время вполне самостоятельно, а к замаскированному под случайное знакомство
сватовству относилась настороженно и неодобрительно.
– Наш сотрудник Миша Доценко. Чудесный парень, умница,
характер хороший, внешность вполне соответствует. И обожает стройных
длинноногих брюнеток.
– Обожает? – переспросила Татьяна. – Ходок, что
ли?
– Не ходок, а нормальный молодой человек, обладающий
развитым чувством прекрасного. И красиво ухаживать умеет. Нет, серьезно, Таня,
они составят отличную пару. И как мне раньше в голову не пришло? Давно надо
было их познакомить.
Однако Татьяна не скрывала скепсиса.
– Чего ж он до сих пор не женился, если в нем такой кладезь
достоинств? Небось точно такой же кладезь скрытых пороков. Анастасия, перестань
устраивать мне мировую славу, а Ирке мужей. Из того, что устраивается
специально, никогда ничего путного не получается. Проверено опытом. Значит так,
дорогая. Сценарий писать я не буду. На «Лицо без грима» не пойду. И знакомить
Иру с твоим коллегой не надо. Вопросы есть?
