– Ты помнишь дело Платонова два года назад? – внезапно
спросил Лесников.
– Еще бы. Такое не забудешь.
– Мне его друг сразу понравился. Как-то проникся я к нему.
Он такой серьезный был, доброжелательный и профессионал отличный. А оказался
предателем. И я, как дурак, утешаю себя мыслью, что раз Гмыря мне сразу не
понравился, то, может быть, я ошибаюсь.
– Игорь, в таких делах советчиков не бывает. Ты или веришь
человеку, или не веришь, вот и все. Это вопрос твоей собственной интуиции, и
кто бы что ни говорил – никого не слушай. Слушай только себя. Окажешься прав –
молодец, ошибешься – сам виноват. Ты собираешься поговорить с Колобком об этом?
– Я?
На лице у Лесникова проступило такое изумление, что Настя
невольно улыбнулась.
– Да ты что! Я и тебе-то сказал только потому, что ты тоже
занималась Готовчицем. Думал, может, ты что-нибудь дельное подскажешь.
– Я могу тебе сказать только одно: Готовчиц лжет. Я еще не
знаю точно, в чем именно, но какую-то неправду он нам пытался всучить. Колобок
разрешил мне покопаться в этом, но пока успехов никаких. Если что надумаю,
поделюсь с тобой.
– А как насчет взлома? Ты тоже считаешь, что он не имеет
отношения к убийству Юлии?
Настя поставила локти на стол и обхватила голову руками.
Почему такие простые и привычные слова вдруг стали для нее мучительно сложными?
Сказать: «Да, я тоже так считаю», или: «Нет, я так не думаю»? Она ничего не
считает и ничего не думает, она ни в чем не может быть уверена, потому что весь
мир в последние месяцы стал каким-то ирреальным, неправдоподобным,
неправильным. Она теперь постоянно сомневается, сомневается во всем, даже в
самых простых вещах, и она совершенно утратила способность принимать решения.
Превратилась в безвольную амебу, тупо выполняющую приказы, производящую
минимально необходимые действия, не имеющую собственного мнения и мечтающую
только об одном: остаться в одиночестве и тишине. Наверное, она больна. Ей
нужно лечиться, а не изображать из себя великого сыщика. Тоже мне, мисс Марпл в
молодые годы.
– Я не знаю, Игорь, – медленно сказала она. – Я
ничего точно не знаю. Может быть, прав Гмыря, а ты ошибаешься и напрасно его
подозреваешь. Может быть, прав ты, а Гмыря – предатель. Все может быть. Ни одну
возможность исключать нельзя.
– Да, Каменская, – разочарованно протянул Игорь, –
зря я на тебя понадеялся. Не годишься ты в советчики в острых ситуациях.
– Значит, не гожусь. Ты уж извини, что не оправдала твоих
надежд.
– И ты извини, что отнял твое драгоценное время, –
усмехнулся он.
Ей почудился сарказм в его голосе, но не было ни сил, ни
желания разбираться в этом. Недавно Колобок заметил, что она сдала, стала хуже
работать, а сегодня и Лесников это увидел. Но она же старается! Она изо всех
сил старается делать свою работу хорошо, а у нее ничего не выходит. Пропал
азарт, притупилось чутье, ушел интерес. Единственное, что еще у нее осталось,
так это безусловная преданность делу. Но на одной преданности далеко не уедешь,
даже самый мощный двигатель не заведется, если искры нет. А искры-то как раз и
нет.
* * *
Она вышла из ворот и пошла по Петровке в сторону метро,
когда услышала совсем рядом знакомый голос:
– Тетя Настя!
Обернувшись, Настя увидела невысокого ладного паренька в
форме рядового милиции. Короткая курточка обтягивала налитые плечи и была явно
мала на целый размер.
– Привет, – удивленно откликнулась она. – Ты здесь
какими судьбами?
– А я вас встречаю.
– Да ну? Зачем?
В первый момент она испугалась, не случилось ли чего-нибудь
с отцом паренька, генералом Заточным, но Максим весело улыбался.
– Отец просил вас найти. Он днем не смог вам дозвониться, а
сейчас он уже в самолете летит. Прилетает поздно ночью, и ему будет неудобно
вам звонить.
– И что хотел твой отец?
– Как всегда, назначает вам свидание рано утром в
Измайловском парке.
– И больше ничего? – с подозрением спросила
Настя. – Завтра ведь не воскресенье, а только четверг.
– Не знаю, тетя Настя, – пожал плечами Максим. –
Он просил вам передать – я передаю.
– Ты мог бы домой мне позвонить, – заметила она. –
Рискованно было караулить меня здесь, я могла оказаться совсем в другом месте.
Ты же знаешь нашу милицейскую жизнь.
Максим беззаботно махнул рукой.
– У меня выхода не было. Отец мне ваш номер продиктовал по
телефону, а у меня ручки под рукой не оказалось, я понадеялся, что запомню, а
когда стал потом записывать, понял, что забыл.
Утренние прогулки по воскресеньям в Измайловском парке были
для генерала Заточного обязательными, если, конечно, он не уезжал из Москвы. И
вот уже два года Настя периодически составляла ему компанию в этом ритуальном
променаде. Никто, в том числе и сама Настя, не смог бы дать правильное
определение ее более чем странным отношениям с этим человеком. Не любовь (об
этом и речь не шла), не дружба (какая же может быть дружба между генералом,
начальником главка в Министерстве внутренних дел, и рядовым оперативником с
Петровки, всего лишь майором милиции, да к тому же женщиной), не деловое
сотрудничество (хотя таковое и имело место, но лишь эпизодически). Что же
тогда? Ответа не знал никто. Вероятно, не знал его и сам Иван Алексеевич
Заточный. Мнения по этому поводу, конечно, были самые разные, но ни одно из них
к истине не приближалось. Сын генерала Максим, например, считал, что папа
ухаживает за тетей Настей и, вероятнее всего, женится на ней когда-нибудь. Тот
факт, что тетя Настя замужем, его, по-видимому, совершенно не смущал и в расчет
не принимался. Настин муж Алексей полагал, что у его жены просто очередная
блажь, но поскольку нетривиальных черт в ее характере было и без того великое
множество, то одной больше – одной меньше роли не играло. Чистяков хорошо знал
свою Настю и признаки влюбленности с ее стороны улавливал моментально.
Поскольку таковых в ситуации с Заточным не обнаруживалось, он и не беспокоился,
полагая, что Анастасия уже большая и сама знает, что делает. Если ей хочется
прогуливаться по парку с генералом – пусть прогуливается, это полезно для
здоровья. Доброжелатели из числа работающих как на Петровке, так и в
министерстве были твердо уверены в том, что Заточный спит с Каменской и за это
делает ей карьеру, хотя на вопрос, в чем это выражается, ответить было бы
крайне затруднительно. Майор Каменская работала там же, где и раньше, никакого
повышения по службе не получала и до сих пор носила майорские погоны, хотя по
сроку ей уже полагалось бы быть подполковником. Но должность у нее была
майорская, и присвоить очередное звание «подполковник милиции» ей могли только
в виде большого исключения. Так даже исключения этого для нее не делали!
Однако что же такое стряслось у генерала, если он, находясь
за пределами Москвы, просит сына срочно разыскать Настю и пригласить ее на
встречу рано утром в будний день? Такого за два года их знакомства не случалось
ни разу. Настя так увлеклась построением самых разных предположений на этот
счет, что не заметила, как добралась до дому. И только открывая замок своей
квартиры, вдруг вспомнила, что сегодня Леша должен уже появиться дома. Неделя
прошла, конференция закончилась. Неужели опять все сначала? Ежедневные вопросы
«что случилось, пока я был в Америке?», и ее ежедневные попытки собраться с
силами и все ему рассказать, и постоянно углубляющаяся пропасть между ними…
