– Нет, скорее для удовольствия.
– А мужа, который вас содержит, не смущают ваша популярность
и слава? Он ведь, наверное, честолюбив.
– Мы что, в эфире будем обсуждать моего мужа? –
окрысилась Татьяна.
– Да, – снова подал голос Дорогань, – мы уходим от
темы, Александр Юрьевич. Вы обещали поговорить об экранизациях.
– Конечно. Татьяна Григорьевна, вам хочется, чтобы по вашим
книгам снималось кино?
– Хочется, – она снова улыбнулась, широко и
радостно. – А какому писателю этого не хочется?
– Не знаю, – Уланов развел руками. – Думаю, что
Хемингуэю, например, этого не очень хотелось. Его проза полна ощущений и
потоков сознания, это трудно поддается экранизации. Вероятно, ваши книги не
такие?
– Не такие, – согласилась она. – Детективы – это
другой жанр.
– Не возражаете, если мы разовьем эту тему во время
передачи?
– Пожалуйста. Еще какие у вас вопросы?
– О ваших политических пристрастиях. Как вы относитесь к
существующему положению в стране и к нашей нынешней власти?
– Как отношусь? – Она задумалась. – Хорошо
отношусь.
– То есть вам все нравится и все устраивает? – уточнил
Уланов.
– Да, устраивает.
– И рабочие, которые месяцами не получают зарплату? И
финансовые злоупотребления, которые процветают? Или вы считаете, что это
допустимая плата за те порядки, которые позволяют вам издавать не по одной
книге в год, как когда-то, а по нескольку, даже при том, что вы не член Союза
писателей?
– Как вам сказать… – она уставилась в потолок и изобразила
на лице мыслительное усилие.
– Хорошо, мы поговорим об этом перед камерой, – решительно
произнес Уланов. – Кого вы ждете, мальчика или девочку?
Переход был таким разительным, что Татьяна в первый момент
растерялась. Потом сообразила, что это было частью спектакля, и успокоилась.
Конечно, Уланов задал ей несколько вопросов, определил для себя уровень ее
интеллекта и те вопросы, которыми он будет ее размазывать перед многотысячной
аудиторией телезрителей, а теперь можно и о нейтральном поговорить, о приятном,
чтобы она шла в студию спокойной и убежденной в благорасположенности к себе
ведущего.
– Кто родится – того и жду, – неопределенно ответила
она.
– А кого хотите?
– Муж хочет мальчика.
– А вы?
– А мне все равно. Муж хочет мальчика, потому что девочка у
него уже есть от первого брака, а я просто хочу родить ребенка от любимого
мужчины. Пол при этом значения не имеет.
– Вы, наверное, поздно вышли замуж?
– Нет, почему же, в первый раз я вышла замуж в восемнадцать
лет, вряд ли можно считать, что это поздно.
– Так вы во второй раз замужем?
– В третий.
– С ума сойти! – восхищенно присвистнул Уланов. –
И два раза разводились?
– Конечно. Бог миловал меня от вдовства, оба моих бывших
супруга пребывают в полном здравии.
– Наверное, они сейчас локти кусают от досады, что
расстались с вами. Вы стали знаменитостью.
– Не думаю. Они оба вполне благополучны, один из них
процветает за границей, у него собственный бизнес, второй, насколько мне
известно, тоже под забором не валяется. Вряд ли у них есть поводы для подобных
сожалений.
– Не скажите, – возразил Уланов, – бизнес
бизнесом, а слава или хотя бы причастность к ней – это совсем другое дело. Ваши
бывшие мужья не пытались вернуть вас после того, как вы обрели такую бешеную
популярность?
– Пытались, – она снова улыбнулась, на этот раз
кокетливо и слегка глуповато, – но не после, а до того. Они хотели вернуть
меня не как известную писательницу, а как женщину и жену.
– Надо ли понимать так, что вы не хранили верность своим
мужьям?
– Это с чего же вы так решили? – изумилась Татьяна, на
этот раз совершенно непритворно.
– Ну как же, если вы в третий раз замужем, значит, находясь
в предыдущем браке, вы вступали в близкие отношения с другим мужчиной. Правда,
это были серьезные отношения, приводящие к следующему браку, но факт адюльтера
отрицать нельзя.
– Можно. Можно отрицать. Александр Юрьевич, вы, может быть,
мне не поверите, но со вторым и третьим мужьями я познакомилась уже будучи
разведенной. Вот так-то.
– То есть вы хотите сказать, что при разводе не отходили на
заранее подготовленные позиции? – теперь уже он не смог скрыть
удивления. – Вы расставались с мужем, не имея перспективы нового брака?
Все ясно как Божий день, с усмешкой подумала Татьяна.
Господин Уланов у нас пал жертвой распространенного заблуждения, согласно
которому любая женщина должна хотеть быть замужем любой ценой, и он совершенно
не понимает, как это можно уйти от мужа не к любовнику, а просто так, в никуда.
По его разумению, в таком случае не я уходила от мужа, а он меня бросал, но раз
бросал, значит, я никудышная и никчемная, и абсолютно непонятно, откуда же
тогда взялись второй и третий мужья. «Вероятно, он смотрит на меня, толстую и
неуклюжую, и не может взять в толк, почему это я такая смелая. По его
представлениям, такая, как я, должна обеими руками вцепиться в мужа и
удерживать его из последних сил, потому что больше на меня никто не позарится.
Самому ему скорее всего нравятся изящные стройные женщины, и ему даже в голову
не приходит, что есть мужчины, которым нравятся именно такие женщины, как я.
Знал бы он, сколько на самом деле таких мужчин, его бы, наверное, кондрашка
хватил. И почему великое множество людей считает собственные вкусы эталонными и
единственно правильными?»
– Что ж, Татьяна Григорьевна, нам пора в студию. Лена, давай
последние штрихи, – обратился Уланов к гримеру, которая все время их
беседы просидела в уголке с чашкой кофе в руках. – И мне лицо сделай.
Лена долго и придирчиво выбирала помаду для Татьяны, потом
наложила тон и пудру на лицо ведущего. Они все вместе вышли из комнаты и пошли
по длинному коридору. Татьяна сначала пыталась запомнить дорогу, но очень скоро
бросила это занятие: все равно не уследить за многочисленными поворотами и
переходами от лестницы к лестнице.
В студии было жарко и душно. Ее усадили в неудобное кресло
перед неудобным низким столом и оставили одну. Вокруг суетились оператор и
осветитель, Уланов через вставленный в ухо аппаратик общался с невидимым
режиссером, и никому, казалось, не было дела до Татьяны. Она постаралась
сосредоточиться и, чтобы не терять даром времени, обдумать и проанализировать
свои впечатления от Уланова.
* * *
Ирочка Милованова, родная сестра одного из бывших мужей
Татьяны, металась по квартире, не находя себе места. Она с ума сходила от
волнения за родственницу и корила себя нещадно за то, что не сумела настоять на
своем и отговорить Таню от этого глупого, рискованного и, в сущности, абсолютно
ненужного мероприятия. Примерно за час до начала передачи Ира поняла, что не
может находиться в одиночестве, и позвонила Стасову на работу.
