– Это очень дорогой автомобиль, стоит больше миллиона
долларов, он самый дорогой в мире. Развивает скорость свыше трехсот пятидесяти
километров в час.
Уланов помог ей надеть плащ, и она в сопровождении
кинопродюсера спустилась вниз к машине.
Глава 12
Таких людей, как Дмитрий Захаров, Настя считала людьми без
комплексов. Их было трудно обидеть, но не менее трудно и переубедить в
чем-либо, если они уверены в своей правоте. Самое главное – они были полностью
лишены стеснительности, именно поэтому и не были ранимы и неуверенны в
правильности своих поступков.
Захарову было откровенно скучно на своей хорошо оплачиваемой
охранной работе, и потому он настойчиво предлагал Насте свою помощь. Помощь,
конечно, была нужна, кто же спорит, но Настю несколько настораживало постоянное
мужское внимание Димы. Не то чтобы он был ей неприятен, наоборот, он славный и
очень симпатичный, но ей это все совсем не нужно…
И тем не менее помощь она все-таки приняла. Первого визита в
частное сыскное агентство «Грант» вполне хватило, чтобы понять: ей там не рады
и рады никогда не будут. Зато Димка умеет разговаривать с ними на своем языке,
и есть шанс, что он будет понят.
Убийство депутата Государственной Думы Юлии Готовчиц висело
на Насте тяжким грузом. Она не умела и не любила разбираться в политике и была
искренне рада, что эту часть работы вел Юра Коротков. Сама же она занималась
версией, согласно которой Юлию Николаевну убили из-за того, что она
организовала слежку за собственным мужем. В соответствии с этой версией,
искомый убийца обнаружил наблюдателей и выяснил, кто их послал. Вот это и был
самый деликатный вопрос, ибо узнать имя заказчика можно было только либо от
тех, кто осуществлял слежку, либо от руководства сыскного агентства. И Дмитрий
Захаров пообещал Насте в этом направлении поработать.
На Настину же долю в разработке этой версии досталась
проверка всех тех людей, которые были указаны в отчетах, представленных
агентством «Грант» заказчице Готовчиц. Если версия верна, то среди них есть
тот, кто обнаружил слежку и кому это сильно не понравилось. Однако время шло,
количество разных справок и документов на столе у Насти росло, а толку все не
было. С момента оформления договора в агентстве и вплоть до убийства заказчицы
муж Юлии Николаевны встречался и общался с крайне ограниченным кругом лиц, из
дома выходил редко, перечень его контактов охватывал преимущественно тех, кто
приходил к нему на прием как к психоаналитику. Пациенты у Бориса Михайловича
Готовчица были самые разные, никто из них не был похож на убийцу, но в то же
время ни о ком нельзя было сказать что-то абсолютно точное. Люди как люди, со
своими проблемами, с которыми они не могут справиться, со своими странностями
(а кто без них?), со своими чувствами любви и ненависти (опять же, а у кого их
нет?), со своими достоинствами и недостатками. Каждый из них не был похож на
преступника, и каждый из них в равной степени мог им оказаться. Глубоко
разрабатывать каждого – бессмысленно. Если бы вся Петровка дружно раскрывала
одно-единственное убийство, тогда конечно, а так…
Полковник Гордеев не делил своих подчиненных на любимчиков и
черную кость, и если и шел кому-то навстречу, то не из чувства особой любви, а
исключительно из соображений житейской целесообразности. Он хорошо усвоил еще с
первых лет своего пребывания в должности начальника отдела, что рабский труд –
самый непродуктивный. Если человек не хочет делать дело, он никогда не сделает
его хорошо, даже если проявит феноменальную добросовестность, потому что
принуждение убивает фантазию и интуицию. А без фантазии и интуиции ты не
мастер, ты просто ремесленник. Исходя из этих соображений, Виктор Алексеевич
уберег Настю от участия в работе оперативно-следственной бригады, созданной для
расследования убийства депутата Готовчиц. Зачем мучить человека, все равно
толку не будет. Кроме того, полковник сделал ставку на Настину совестливость,
и, как обычно, оказался прав. Он знал ее много лет и успел за это время хорошо
изучить, поэтому почти всегда мог точно предсказать ее поступки.
– А можно я втихаря все-таки отработаю версию с частными сыщиками? –
спросила она.
– Можно, – кивнул Гордеев, – но не втихаря.
Партизанщины не терплю, от нее один вред и сплошные недоразумения. Договорись с
Коротковым, пусть предложит Гмыре отработку версии и возьмет на себя, а делать
будешь ты. Вообще-то я в чужие дела не лезу, особенно постельные, но ты мне
скажи: эта версия в самом деле кажется тебе перспективной, или все дело в
Захарове?
Настя залилась краской. Откуда Колобок узнал? Это же было
почти пять лет назад, и всего один раз. Больше она с Димой нигде не
пересекалась.
– А ты чего краснеешь-то? – удивился Виктор
Алексеевич. – Подумаешь, тоже мне еще. Когда по Галлу работали, Захаров на
тебя глаз положил, это даже слепой не смог бы не увидеть. Уж как он на тебя
смотрел, уж как слюни пускал! Ты не думай, что раз я старый, то перестал быть
мужиком. Я такие вещи с лета улавливаю, чутье еще не потерял. Вот и подумал,
что он, наверное, рад случаю с тобой снова пообщаться, а коль так, то
специально подогревает в тебе интерес к этой версии, потому как без него тебе с
ней не разобраться. Ну? Прав твой старый начальник или нет?
– Нет, – твердо сказала Настя. – Но вообще-то –
да. Захаров действительно пытается за мной ухаживать, но, во-первых, это
совершенно несерьезно, а во-вторых, влиять на мой интерес к той или иной версии
невозможно. Никаким способом. Даже швырянием под ноги роскошных букетов.
Интерес у меня или есть, или его нет, и никакой прекрасный принц тут ничего
поделать не сможет.
– Ох ты Боже мой, какие мы самостоятельные! – фыркнул
начальник. – Я смотрю, ты сопли распускать перестала. Никак за ум взялась?
– Я стараюсь, – улыбнулась она.
– Ладно, старайся дальше, – проворчал Гордеев.
Она сделала так, как велел Колобок, договорилась с Юрой
Коротковым, который долго кричал, что врать нехорошо и тем более дурно
присваивать себе чужие заслуги. А если вдруг окажется, что работа именно по
Настиной версии дала положительный результат? Все награды и похвалы достанутся
кому? Ему, Короткову, который якобы придумал и предложил следствию
перспективную версию, а потом еще и успешно реализовал ее.
– Да ладно тебе, Юрик, – уговаривала его Настя, –
у меня нет честолюбия.
– Зато у меня есть совесть, – упрямился он.
Но в конце концов все-таки сдался. Следователь Гмыря к
версии отнесся более чем скептически.
– Политиков убивают из политических соображений, –
сердито говорил он Короткову, – а депутат Готовчиц – именно политик. Так
что в первую очередь разбирайся в ее конфликтах по поводу налоговых проблем в
парламенте. А частными сыщиками займешься в свободное время. Все понял?
Это Короткова не обескуражило, ибо в отличие от Насти он на
интонации не реагировал и вызвать чье-либо недовольство не боялся. Он был
нормальным сорокалетним оперативником, который думает в первую очередь о деле,
а не о том, что кто-то на него косо посмотрел или не так что-то сказал. Главное
– Гмыря поставлен в известность, теперь можно проводить любые мероприятия, не
опасаясь упреков в самодеятельности и партизанщине.
