– А почему в суде? Муж развода не давал или они имущество
делили?
– Нет, делить там нечего. Из-за мужа, конечно. Самое
смешное, что в суде он легко согласился на расторжение брака и вообще произвел
впечатление человека симпатичного и интеллигентного. Я разговаривала с судьей,
она эту пару хорошо помнит, потому что у Лутова очень приметная внешность.
Судье он показался невероятно привлекательным. В нем, как она меня уверяла,
море обаяния. И жалобы истицы на его неправильное поведение судье показались
необоснованными, она сочла, что Лутова все придумывает или по крайней мере
преувеличивает, но брак расторгла с первого же раза, даже срок на примирение не
дала, хотя обычно все судьи его дают. Возиться не хотела, понимала же, что и во
второй раз они к ней придут, а у нее и без того огромная очередь на слушанье
дел.
– И после развода Лутова перестала посещать колдунью?
– Как же, перестала! – усмехнулась Татьяна. – Еще
чаще ходить стала. Жаловалась, что муж продолжает ею помыкать, ведет себя с
ней, как с рабыней, а она не может ни в чем ему отказать. Будто околдовал он
ее, какую-то невероятную власть над ней имеет. И развод в этом смысле
совершенно не помог, как все было, так и осталось. Пока, говорит, не вижу его,
кажется, что могу и отказать, и уйти, и нахамить, и даже убить, а как увижу, в
глаза ему посмотрю – так все, превращаюсь в безвольную тряпку. Вот на этот
предмет Инесса с ней и работала.
– Как же она работала, интересно знать? Порчу снимала?
– Да нет, Инесса-то, судя по всему, была далеко не дура и не
шарлатанка. Сейчас я тебе скажу еще более интересные вещи. Инесса когда-то была
любовницей Готовчица.
– Кого?!
Настя вытаращила на нее глаза, от неожиданности выронив
ложку, которой она то и дело залезала в баночку с креветочным плавленым сыром.
– Готовчица Бориса Михайловича, вдовца невинно убиенной Юлии
Николаевны. Я только недавно об этом узнала. Так вот, Борис Михайлович уверял
меня, что Инна Пашкова в бытность свою врачом-интерном проявляла большие
способности в области психиатрии и обладала удивительным чутьем, которое и
позволяло ей безошибочно нащупывать в жизни и душе человека то самое уязвленное
место, которое мешает ему нормально существовать. И очень Борис Михайлович
горевал по поводу того, что Инна, она же колдунья Инесса, оставила медицинскую
практику и занялась шарлатанством. Даже негодовал, и весьма, надо заметить,
праведно. А из рассказов оперативников, которые занимались клиентами Пашковой,
с очевидностью следует, что Инесса только пользовалась антуражем колдуньи, а на
самом деле вела нормальную практику психоаналитика. И, судя по всему, весьма
успешно. Так что она не была шарлатанкой, она действительно помогала людям,
только под другим прикрытием.
– Вообще-то ее можно понять, – сказала Настя, которая
наконец пришла в себя и подняла с пола упавшую ложечку. – Ходить к
психоаналитику – это как-то уж больно не по-русски, мы к этому не очень-то
приучены, а вот сходить к бабке снять порчу – милое дело. Я думаю, клиентура у
Инессы и у Готовчица была совсем разной. К Борису Михайловичу все больше крутые
ходят или элита, известные артисты, художники, музыканты, бизнесмены. Даже,
подозреваю, мафиози, хотя сам Готовчиц этого, разумеется, и знать не знает. А
кто у колдуньи пасся?
– Ты права, – согласилась Татьяна, – те клиенты
Инессы, которых нам удалось установить, – народ попроще. В основном
несчастные женщины, которые не могут справиться с разладом в семейной жизни.
Кто с мужьями воюет, кто с детьми, кто с родителями. Лутова – яркий тому
пример. Так вот, Настюша, я хотела тебя попросить поиметь в виду мой интерес,
когда будешь получать информацию по Уланову. Ладно?
– Какой же у тебя может быть интерес? – изумилась
Настя. – Ты же дела передаешь. Разве нет?
– Передаю, – вздохнула Татьяна. – Но, знаешь… А,
ладно, чего там! Короче, заволокитила я это дело, замоталась, все шло медленно,
и теперь у меня проснулось здоровое чувство неловкости перед тем следователем,
который будет после меня тянуть Инессу на себе. Поэтому если есть возможность
чем-то помочь, то я тебя прошу…
– Понятно, – перебила ее Настя. – Конечно, не
волнуйся, все будет в лучшем виде. Как твоя последняя книга? Движется?
– Стоит как вкопанная. Ни минуты выкроить не могу. Вот осяду
дома на Иркиных пирогах, может, сдвинусь с мертвой точки. Кстати, что-то моя
красавица загулялась, уже половина одиннадцатого.
– Ну, с кавалером-то не страшно, – заметила Настя.
– Это смотря с каким, – возразила Татьяна. – Ирка
так легко знакомится с людьми, что мне иногда бывает страшно за нее. А вдруг
влипнет в какую-нибудь беду?
– Но ведь до сих пор не влипала.
– До сих пор… Все когда-то случается в первый раз.
Татьяна прислушалась к шуму, доносившемуся от входной двери.
– О, кажется, идет. Слава богу!
Но это оказался Стасов, огромный, зеленоглазый, веселый и,
как всегда, источающий дух здоровья, силы и оптимизма.
– Девочки, – закричал он прямо с порога, – я
Ируськиного нового хахаля только что видел! Ну, доложу я вам…
Он влетел на кухню, обнял жену, схватил в охапку Настю, чуть
не сломав ей кости, и плюхнулся со всего размаху на стул, оседлав его верхом.
– Танюшка, умираю с голоду!
– Ты про кавалера расскажи сначала, – потребовала
Татьяна, – а то у меня душа не на месте. Я даже не знаю, кто это такой и
где она его подцепила. И вообще, где ты его видел?
– Да только что, возле подъезда.
Стасов протянул руку и схватил со стоящей на столе тарелки
помидор, фаршированный брынзой и зеленью.
– Вкусно пахнет, – одобрительно заявил он, потянув
носом и тут же запихивая помидор целиком в рот.
– Ну Стасов же! – взмолилась Татьяна. – Поимей
совесть. Два слова про кавалера – и получишь миску с горячей едой.
– Ты со мной обращаешься, как с непослушной собакой, –
обиженно промычал Владислав с набитым ртом. – Я тебе муж или где? Ладно,
слушайте. Ох, бабы, бабы, ничто вас не исправит, ни погоны, ни служба в
милиции. Чужой кавалер для вас важнее родного мужа.
– Стасов, – предупреждающе подняла палец Настя, –
не смей оскорблять беременную жену. Рассказывай в темпе – и я пошла, а то
поздно уже.
– И ты туда же! – возмутился он, быстро утягивая с
тарелки второй помидор. – Я еще понимаю Танюшку, все-таки речь идет о ее
родственнице. Но ты-то, между прочим, могла бы оторвать организм от стула и
положить мне в тарелку горячей еды, а?
– Могла бы, – согласилась Настя, вставая. – Я
положу тебе еды, только рассказывай быстрее. Мне тоже интересно, я же Иришке
нашего Мишу Доценко хотела сосватать, а Таня не позволила. Поэтому я хочу
знать, на кого ваша дружная семья променяла моего симпатичного холостого
коллегу.
