– Ну, видишь? – спросила она дрожащим голосом. –
Таня будет в ужасе. Кто такая эта Хайкина?
– Не знаю. Может быть, Таня ее по следственным делам как-то
задела? – предположила Настя. – Вот она и мстит теперь, как умеет.
– Я выброшу газету и ничего ей не скажу, – решительно
сказала Ира. – Дай сюда эту гадость, я выкину в помойку.
– Это глупо, Ириша. Завтра Таня придет на работу, и, уверяю
тебя, найдется куча доброжелателей, которые ей это покажут. А то и не покажут,
а на словах передадут, прибавив кое-что от себя и все переврав в худшую
сторону. Врага, как нас учили классики политической борьбы, надо знать в лицо.
– Нет, – Ирина упрямо покачала головой, – я не
могу… Она не должна это видеть. Она с ума сойдет.
– Иришка, поверь мне, если она увидит это не у себя дома,
где рядом с ней и ты, и Стасов, а где-то в другом месте, будет только хуже. Ты
же не можешь сделать так, чтобы она гарантированно ничего не узнала. А коль не
можешь, то половинчатые меры могут принести куда больший вред. Послушайся меня,
отнеси газету домой и сразу же покажи Тане. Только не с трагизмом в голосе, а с
веселым хохотом.
– Нет. Не уговаривай меня. Я не смогу… Мне так ее жалко!
Ира снова разрыдалась. Настя поняла, что с ней каши не
сваришь, ухватила ее за руку и повела к лифту, не забыв при этом забрать букет.
– Пошли, я с тобой вместе поднимусь.
– Зачем?
– Попрошу Стасова, чтобы он меня до метро на машине
подбросил, у вас такая глухомань, что и не выберешься вечером. На, неси свой
букет, его же тебе подарили, а не мне.
Вдвоем они поднялись в квартиру. Из кухни доносился громкий
голос Стасова, который с кем-то разговаривал по телефону, шум воды и звяканье
посуды – Татьяна убирала со стола после ужина.
– Ира, что ты так долго? – спросила она, не выходя в
прихожую.
– Я вернулась, – сообщила Настя. – Боюсь я по
вашим потемкам в одиночестве шлепать, хочу попросить Владика, чтобы подвез до
метро.
Татьяна вышла в прихожую.
– Это правильно, – говорила она на ходу, – прости,
что я сразу не сообразила… Ира! Что случилось? Ты плакала? Я так и знала, что
твое новое знакомство ни к чему хорошему не приведет.
– Оставь в покое Ирочкиного кавалера, – примирительно
сказала Настя. – Дело не в нем.
– А в чем?
– Танюша, я очень перед тобой виновата, я втравила тебя в
интервью с Улановым, а теперь какая-то журналистка по этому поводу изощряется.
Текст, конечно, совершенно бредовый, но Иришка жутко расстроилась. На, прочти,
и убедишься, что дело яйца выеденного не стоит.
Настя протянула ей газету и мысленно зажмурилась. Татьяна не
была ее близкой подругой, знакомы они были совсем недавно, и изучить характер
жены Стасова у Насти возможности не было. Как знать, как она отреагирует… А
вдруг Ира была права? Волнения, истерика, отчаяние. А Таня беременна.
На кухне Стасов продолжал разговаривать по телефону, Татьяна
стояла в прихожей и быстро читала, а Насте казалось, что каждая секунда – это
шаг на эшафот. Все правильно, опять она во всем виновата, только она. Ведь это
она свела Татьяну с кинопродюсером Дороганем, а все, что Таня говорила в эфире
о возможности экранизации ее книг, было сказано по его просьбе. Ему нужен был
скандальчик, а Тане нужен был Уланов. В тот момент каждый получил то, что
хотел, но если для Дороганя все обошлось без последствий и даже, вполне
вероятно, обернется с выгодой, то Таня в результате получила на свою голову
ушат помоев. Журналистка Хайкина злобно брызгала слюной и исходила желчью, все,
написанное ею, было прямой ложью и передергиванием, но кому от этого легче-то?
Газету прочитали или еще прочитают сотни тысяч москвичей, которые поверят этим
злобным оценкам.
Наконец Татьяна дочитала статью. Она спокойно сложила газету
и убрала ее на полку.
– Стасов! – крикнула она. – Заканчивай переговоры,
тебя Настя ждет.
– Сейчас иду, – откликнулся Владислав.
– Ну, что скажешь? – осторожно спросила Настя.
– А ничего. – Татьяна безмятежно улыбнулась. – Что
можно сказать? Что у меня грудь не пышная? Пышная. У меня, слава богу, есть
глаза, и я это прекрасно знаю. Я знаю, что я толстая, и меня невозможно обидеть
тем, что об этом будет написано в газете. Даже в такой уважаемой. Все остальное
действительно полный бред. Тот, кто видел передачу, поймет, что Хайкина
передергивает карты. А тот, кто не видел, будет думать, что я глупая и склочная
баба с переразвитым самомнением. Так что это, катастрофа? Те, кому нравятся мои
книги, все равно не поверят ни одному слову, а те, кому они не нравятся – ну
так они им уже не нравятся, и оттого, что я буду в их глазах выглядеть плохо,
ничего не изменится. А ты что, Ириша, правда огорчилась? И из-за этого ревела?
Вот глупышка!
– Я боялась, что ты расстроишься, – пробормотала Ира.
– Да что ты, миленькая, неужели я произвожу впечатление
беззащитной курицы? Ты же меня знаешь не первый год. Не волнуйся, я умею себя
защищать. И потом, во всем этом есть огромный положительный потенциал. Пока я
читала эту галиматью, я придумала, как мне строить сюжет дальше. Вот уже почти
месяц я не работаю над книгой, но не только потому, что очень занята, а еще и
потому, что у меня сюжетный стопор: я не понимаю, что должно происходить
дальше. Вернее, до этой минуты не понимала. А теперь я сообразила, как писать.
Что ты стоишь как вкопанная? Раздевайся, ты же домой пришла, а не в гости.
Ирочка облегченно перевела дыхание, скинула плащ и туфельки,
и уже через несколько секунд по всей квартире разносился ее звонкий голосок.
Появился Стасов, облаченный в спортивный костюм, и начал зашнуровывать
кроссовки.
– Владик, может быть, ты довезешь Настю до дома? Уже очень
поздно, – попросила Татьяна.
– О чем речь, – добродушно прогудел Владислав, –
конечно, довезу, если любимая жена не будет ревновать. Не будешь?
– Буду, – засмеялась Татьяна, – но, если Настя
поедет одна, я буду бояться, что с ней что-нибудь случится. Из двух зол я
выбираю то, что менее вредно для здоровья.
Около полуночи машин на дорогах было совсем мало, и ехали
они быстро. Стасов молчал, думая о каких-то своих проблемах, а Настя вспоминала
реакцию Татьяны на статью и не переставала удивляться тому, насколько жена
Стасова не похожа на нее саму. Да случись такое с ней, Настей, она бы,
наверное, уже билась в истерике от обиды и недоумения: чем она так досадила
журналистке Хайкиной, что вызвала на себя такой поток грязи? А с Татьяны как с
гуся вода. Прочитала и даже не поморщилась. Еще и их с Ирой успокаивала. «Она
совсем другая, – думала Настя, – и у нее совсем другой взгляд на
жизнь. А может быть, она уже давно поняла, что в жизни главное, а что –
второстепенное, у нее хватает мудрости отделять одно от другого и реагировать
на это по-разному. А у меня этой мудрости нет. Пожалуй, только вчера, когда на
моих глазах убили Димку Захарова, я сделала первый робкий шажок на пути к этой
мудрости и начала хоть что-то понимать».
