И в итоге имярек твердо заявляет, что он настаивает на
выходе передачи. Передача выходит. Вот и все.
Оксана Бондаренко свое дело знала отлично. Долгие беседы с
будущим гостем программы были нужны для того, чтобы выявить самые сильные его
стороны, нащупать те проблемы и вопросы, обсуждая которые он высказывает
наиболее интересные взгляды и суждения. Она даже одежду помогала выбирать,
чтобы гость смотрелся на экране как можно лучше. Когда Оксаны не стало,
готовить передачи стало некому. Можно было бы через очень короткое время найти
такого же толкового и расторопного корреспондента и вернуться к былой практике,
но Уланов с той поры работает только в прямом эфире. О чем это говорит? О том,
что он не знает, где и как искать таких гостей, за спиной у которых стоят
богатые спонсоры. Совершенно очевидно, что этим занимался директор программы
Виктор Андреев, и с его смертью милое вымогательство прекратилось…
– Действительно, милое, – покачал головой
Гордеев. – Можно предполагать, что Андреева и Бондаренко как раз из-за
этого и убили. То ли запрашиваемая сумма возмутила гостя и его благодетелей, то
ли телевизионщики надули кого-нибудь, деньги взяли за эфир, а передачу не
показали.
– Могло быть и по-другому, – заметила Настя. – Ход
переговоров был таким сложным, напряженным и наполненным взаимными
оскорблениями, что команда Андреева – Уланова, взяв деньги, перемонтировала
пленку, убрав самые удачные куски и оставив самые плохие. Как вам такая версия?
– Ну, деточка, это несерьезно. Это уж просто детский сад
какой-то, мелкое злобное хулиганство. Хотя как знать… На этом свете все бывает.
Надо срочно раздобыть кассеты с программами, которые пошли в эфир в последние
полгода. Скажи Мише, пусть займется. Посмотрим, нет ли хоть одной такой
передачи. И вот еще что, Настасья…
Гордеев умолк и уставился взглядом в окно. То, о чем он
собрался поговорить с Настей, ему самому не нравилось, но сказать все равно
надо.
– Да, Виктор Алексеевич? – полувопросительно сказала
она.
– Гмыря просит забрать из бригады Игоря Лесникова. Не могут
они найти друг с другом общий язык. Ты не знаешь, в чем там дело?
– Игорю не нравится Гмыря, вот и все, – она пожала
плечами. – Обычное дело, когда оперативнику вдруг начинает не нравиться
какой-нибудь следователь или наоборот. Мне тоже, если вы помните, Костя
Ольшанский долгое время не нравился, потом притерлись и даже подружились. Ничего
особенного.
– Гмыря утверждает, что Лесников ему не верит и за каждым
словом ищет второе дно. Это так?
Она посмотрела на начальника светлыми глазами, в которых не
было ни смущения, ни неловкости, хотя фактически получалось, что они за спиной
обсуждали сотрудника, и ничего хорошего в этом не было. Но за то и любила Настя
полковника Гордеева, что знала совершенно точно: он никогда не сделает по
отношению к своим подчиненным ничего непорядочного, и в его присутствии можно
не напрягаться. Если он обсуждает Игоря – значит, так надо.
– Да, – ответила она, – это так. Игорь ему не
верит. А чего же вы хотите в деле о политическом убийстве? Игорь, как всякий
нормальный милиционер, всегда имеет в виду, что на следователя уже оказывают давление,
что его уже купили или запугали. И всякий раз, когда следователь начинает
педалировать какую-то одну версию и повышает голос, как только речь заходит о
чем-нибудь другом, так вот, всякий раз возникает здоровое подозрение. Было бы
странно, если бы оно не возникало. Игорь – опытный сыщик и просто умный
человек, с логикой и тревожностью у него все в порядке. И если бы на его месте
оказалась я, то тоже не верила бы Гмыре. Игорь хочет выстроить такую версию, в
которую укладывался бы взлом квартиры Готовчицев, а Гмыря кричит, что кража не
имеет к этому никакого отношения и чтобы Игорь вообще забыл о ней, будто ее и
не было. Вы-то сами что делали бы на его месте?
– Я-то? – усмехнулся Гордеев. – Я, деточка, свою
сыщицкую жизнь прожил ярко, интересно, результативно, но неправильно.
Партизанил много, законы регулярно нарушал. Зато когда стал начальником, понял,
что вас, моих подчиненных и моих детей, надо учить работать по-другому. Сейчас
адвокаты не те, что были раньше, и законы другие, сейчас за малейшее нарушение
можешь получить полностью разваленное уголовное дело. Мне ваших трудов жалко,
мне до слез обидно, когда вы мучаетесь, мозги напрягаете, ночами не спите,
жизнью рискуете, а из-за какой-то поганой мелочи, которую адвокат опротестует,
и совершенно, надо сказать, справедливо, все это катится псу под хвост и дело
прекращается. Так что ты имей в виду, что начальник Гордеев – это совсем не то
же самое, что сыщик Гордеев.
– Вы мне не ответили, – напомнила Настя. – На
месте Игоря как бы вы себя повели?
– А я на месте Игоря не бывал, потому что в мое время
политических убийств не случалось. Все больше по пьянке, из-за баб или из-за
денег. Ты меня не подначивай, я тебе все равно не скажу то, что ты хочешь
услышать. Ты хочешь, чтобы я тебе сказал, можно верить Гмыре или нет? А я не
знаю. Не знаю я, Стасенька. В этой жизни все так круто поменялось, что где
друг, где враг – ни хрена не разберешь. Пока жив буду, всегда буду помнить о
нашем Ларцеве. У кого рука поднимется назвать его врагом? Ни у кого. А ведь
работал на ту сторону. Не по призванию, не по убеждению, а из-за страха за
дочь. Можно его простить? Не знаю. Можно его понять? Можно. Вот и думай. Сама
думай. Когда Борька Гмыря зеленым опером начинал, мне казалось, я его насквозь
вижу, но это было лет двадцать назад. Каким он стал за эти годы? Может ли он
продаться? А испугаться? Он ведь с оперативной работы на следствие ушел именно
из-за детей, это все знали. Боялся жену вдовой оставить, а малышей – сиротами.
Но это случилось лет пять назад, когда работать следователем еще было не так
опасно и трудно, как сейчас. Борькина жена дома сидит с детьми, так что они
вшестером живут на одну его следовательскую зарплату да на детские пособия. Не
разгуляешься, сама понимаешь. Короче, я это все к чему веду-то…
Он снова умолк, делая вид, что ищет что-то в ящике стола.
Настя терпеливо ждала продолжения.
– Ты поговори с Игорем. Мне самому не с руки, он мальчик
неглупый, сразу поймет, что Гмыря жаловаться приходил. Не стоит отношения между
ними напрягать попусту. Насчет недоверия друг к другу в деле о политическом
убийстве ты все правильно сказала, вот и постарайся убедить Игоря, что не нужно
демонстрировать свои чувства на всех перекрестках, а особенно в кабинете
следователя. Следователь ведь тоже не на грядке вырос и не вчера работать
пришел, у него ровно столько же оснований в деле о политическом убийстве не
доверять любому из оперативников, верно? И то, что Игорь расценивает как
проявление продажности, может оказаться просто проявлением того же самого
здорового недоверия.
– Хорошо, – кивнула Настя, вставая, – я поговорю с
ним.
Глава 15
Выполняя поручение начальника, Настя не уходила домой, пока
не появился Игорь Лесников. Он был усталым и измученным, лицо приобрело
какой-то землистый оттенок, глаза ввалились. Настя знала, что со здоровьем его
ребенка возникли серьезные проблемы, немудрено, что Игорь так плохо выглядит.
