– Ты чего засиделась? – спросил он, проходя мимо по
коридору и даже не глядя на Настю.
– Тебя жду, – честно ответила она.
– Зачем?
– Поговорить надо о Готовчице. Что-то там не все ладно.
Кстати, Игорек, я хотела с тобой посоветоваться. Гмыря хочет, чтобы меня
назначили к нему в бригаду. Я упираюсь, а Колобок считает, что мне уже хватит в
тенечке отсиживаться.
– И что? – равнодушно спросил он, по-прежнему шагая вперед
и не глядя на нее.
– Хочу спросить: он очень противный?
– Кто? Гмыря? Не очень. Выдержишь.
– Игорь, я ведь не шучу. Я с Гмырей работала по убийству
Алины Вазнис, и он мне тогда показался нормальным мужиком. Но я точно так же
хорошо помню, что тебе он не понравился. Ты даже говорил какие-то слова о том,
что ему не веришь. Вот я и хочу спросить, насколько серьезны эти твои
высказывания?
– Серьезны.
– Ты можешь разговаривать по-человечески? – взорвалась
Настя. – Что ты цедишь слова сквозь зубы, как будто я нищий на улице и
выклянчиваю у тебя милостыню.
Лесников остановился посреди коридора и с интересом взглянул
на нее.
– Ожила, что ли? Эмоции какие-то появились. А то ходила как
вареная вобла.
– Вобла не вареная, она сушеная, – с улыбкой возразила
Настя.
– Сам знаю. Но если сушеную воблу как следует поварить, то
как раз получишься ты. Ася, у меня цейтнот, так что извини.
Он снова быстро зашагал по коридору, но Настя не отставала.
– Подожди, Игорь, ну еще два слова. Это для меня важно.
– Ладно, только я сначала позвоню.
– Пошли ко мне, – предложила она, – моя конура
ближе, а я тебе кофе налью, у меня как раз кипятильник включен.
Лесников молча кивнул на ходу и свернул к Настиной двери.
Войдя в кабинет, он тут же схватился за телефонную трубку. Настя наливала кофе,
краем уха прислушиваясь к разговору, хотя и понимала, что вообще-то это не
совсем прилично. Но ей нужно было выполнить поручение Гордеева, а Игорь явно не
расположен к задушевным беседам, и ей необходимо быстро понять его настроение,
чтобы найти подход к неразговорчивому коллеге. Из его реплик стало понятно, что
очередной врач, к которому ребенка возили на консультацию, тоже ничего
вразумительного сказать не смог и посоветовал обратиться к специалистам по
заболеваниям крови.
– Игорь, – сказала она, когда Лесников положил
трубку, – может, тебе сходить к Колобку?
– Зачем?
– Пусть он заменит тебя в бригаде у Гмыри. Возьми две недели
в счет отпуска и займись ребенком, так будет лучше.
– Кому лучше? – сухо спросил Игорь.
– Всем. В первую очередь – твоей жене и дочке. А дело не
пострадает, все равно ты не работник, у тебя голова не тем занята.
– И Гмыре будет лучше?
Настя вздрогнула. Откуда он узнал, что следователь просил
забрать его из бригады? Или не узнал, а просто почувствовал неприязнь и желание
избавиться?
– Чего ты на него взъелся? – как можно миролюбивее
заметила она. – А сам только что говорил, что он не очень противный.
Сказал, что даже я выдержу. Пей кофе, а то остынет.
Лесников молча взял чашку, сделал несколько глотков, потом
поставил ее на стол и вытащил из кармана сложенный пополам лист бумаги.
– На, прочти.
– Что это?
– А ты прочти сначала.
Настя развернула листок. Две строчки, отпечатанные на
обычном матричном принтере:
«Твой следователь давно куплен. Если хочешь раскрыть
убийство депутата, не верь ни одному его слову».
Она аккуратно сложила листок и положила на стол.
– И что теперь? Давно ты это получил?
– Неделю назад.
– И до сих пор молчал. Ты что, с ума сошел? Почему Колобку
не доложил?
– Потому что не люблю анонимок. Прежде чем бежать к
начальству, надо прислушаться к себе и понять, веришь ты этой анонимке или нет.
И потом, какой смысл идти к Колобку? Все закономерно, кто-то убил депутата
Готовчиц и хочет, чтобы преступление не раскрыли, а кто-то другой этого не
хочет. Если Гмыря куплен, мой поход к руководству ясности все равно не внесет.
На основании анонимок следователей от дела не отстраняют. А если это поклеп, то
у Бориса Витальевича будут неприятности ни за что ни про что.
– Как к тебе попала эта прелесть?
– В почтовый ящик бросили, даже без конверта. Жена вместе с
газетами достала.
– Может, это не тебе? – на всякий случай безнадежно
спросила Настя, хотя прекрасно понимала, что письмо было адресовано именно
Игорю. Глупо было бы надеяться, что кто-то из соседней квартиры или даже из
соседнего дома тоже работал в уголовном розыске и занимался убийством еще
какого-нибудь депутата, а письмо по ошибке бросили не в тот ящик. Никакого
другого убийства депутата ни у кого в производстве нет, это Настя знала точно.
Подобные преступления всегда стоят на жестком контроле, и не может такого быть,
чтобы хоть об одном из них на Петровке не знали.
– Не может, – жестко ответил Игорь. – Так что ты
хотела спросить насчет Готовчица?
Настя с ходу не смогла сообразить, о чем он спрашивает.
Фраза о Готовчице была обыкновенным «крючком», чтобы разговорить Лесникова, на
самом же деле ее интересовало совсем другое.
– Погоди, о нем потом. Ты уверен, что Гмыря не получил такую
же бумажку?
– Гмыря? Я не понял.
– Игорь, мы с тобой давно уже живем во времена всеобщей
гласности, ты не забыл об этом? Если есть на свете человек, искренне
заинтересованный в раскрытии убийства депутата, то почему он шлет тебе
подметные письма? Это же полная глупость. Человек получает сведения о том, что
следователь подкуплен, и, желая, чтобы процессу раскрытия и расследования
преступления ничто не мешало, он садится за стол и пишет письма в МВД, в
Генпрокуратуру, в Верховный Суд, в прессу. Он обивает пороги в инстанциях, он
кричит о своих подозрениях на каждом углу, дает громкие интервью. Вот так себя
сегодня ведут. А если он пишет анонимки, то он либо псих, либо дурак, либо
хочет внести разлад в работу бригады. И в первом, и во втором, и в третьем
случае ему верить нельзя. Но в первых двух случаях он вполне мог ограничиться
только одним письмом – вот этим. В третьем же случае он со стопроцентной
вероятностью напишет точно такое же письмо и Гмыре, и Юрке Короткову, и кому
угодно. Ему нужно породить между вами взаимное недоверие. Зря ты о письме
молчал столько времени, давно бы уже все выяснил.
Игорь молчал, и видно было, что думает он о чем-то другом.
Когда у тебя тяжело болен маленький ребенок, то какое уж тут убийство депутата.
И проблема подкупа следователя как-то меркнет…
