Этот разговор состоялся поздно вечером. Я пришел домой
(интересно, сколько еще времени я буду называть эту квартиру своим домом?
Наверное, недолго), так вот, я пришел домой около десяти часов, Вика явилась
почти в одиннадцать и сразу завелась насчет статьи. Я понял, что она чем-то
раздражена и пытается сорвать злость на мне. «Наверное, милый оказался не на
высоте», – злорадно подумал я.
Заявив Вике, что мне совершенно не стыдно, я демонстративно
начал раскладывать стоящий в гостиной диван, на котором спал после развода. Но
Вика не захотела понимать мой более чем прозрачный намек на усталость и желание
остаться одному.
– Саша, я понимаю, ты больше меня не любишь, но это не
означает, что ты должен отвергать каждое сказанное мной слово. Давай поговорим
спокойно, – предложила она.
Я разложил диван и с размаху плюхнулся на него, раскинув в
стороны руки и ноги.
– Ну давай, вещай, прорицательница, – снисходительно
разрешил я.
Вика проглотила оскорбление, не моргнув глазом. Да, великая вещь
– чувство вины! Что с людьми делает, а?
– Я знаю, как вы делали деньги раньше, – сказала Вика
очень спокойно. – Я все знаю, Саша. Мне Оксана рассказывала.
Я мгновенно сел, весь подобравшись, словно перед лицом
опасности. Она что, шантажировать меня собралась? Очень интересно.
– Я никогда не призналась бы тебе, что знаю об этом, если бы
ты не развелся со мной. Ты поступал мерзко, но я очень тебя любила и не хотела,
чтобы тебе было стыдно передо мной. Ты думал, что я ничего не знаю, и так было
лучше. Потому что если бы ты понимал, что я все знаю, но продолжаю тебя любить,
ты бы, наверное, перестал меня уважать. Это сложно, Саша… Я дорожила твоим
отношением, я дорожила нашей любовью и поэтому молчала. Я не могла перестать
тебя любить и была противна сама себе, но все равно любила. В конце концов, все
как-то делают деньги, потому что всем надо жить, а ты по крайней мере никого не
убиваешь и не обкрадываешь. Я закрыла на все глаза. Когда ребята погибли и ты
резко изменил тональность передачи, я поняла, что с этой грязью покончено, ты
теперь зарабатываешь на скандалах, что не менее противно. Началась другая
грязь. Но я готова была мириться и с этим, потому что люблю тебя. Ты следишь за
моей мыслью?
– С трудом, – сквозь зубы процедил я, ошалев от такого
неприкрытого цинизма. Она меня любила, она меня до сих пор любит, она хотела
закрыть глаза на все, что мешает нашей любви, а сама в это время укладывается в
постель с любовником и нанимает убийцу, чтобы избавиться от меня и бросить к
ногам своего нового мужа все эти «грязные деньги» и все, что на них куплено! Да
как у нее язык поворачивается! Неужели я так плохо знал свою жену?
– Повторяю, чтобы тебе легче было понимать меня, –
сказала она тоном терпеливой учительницы, объясняющей двоечнику теорему
Пифагора. – Я знаю, что все средства массовой информации работают ради
денег, а не ради информации. Но пока это касалось телевидения и тебя,
Александра Уланова, я терпела, потому что люблю тебя. А журналистку Хайкину я
не люблю, я ее не знаю, она мне никто. И я хочу, чтобы ты мне ответил: зачем
она это написала?
Я пожал плечами.
– Не вижу связи между первым тезисом и вторым. Откуда я
знаю, зачем она это написала? Захотела – и написала, вот и все. Может, ей
Томилина не нравится.
– Саша, не прикидывайся идиотом, – сердито сказала
Вика. – Ты же прекрасно понимаешь, что Хайкиной заплатили за этот текст.
Ты знаешь, кто это сделал?
– Да перестань ты выдумывать! – взорвался я. –
Никто никому не платил, просто любой газете нужен оскорбительный материальчик,
потому что народ обожает его читать. Газета должна хорошо продаваться, и ради
этой цели в ход идут любые средства. Кто такая Томилина, чтобы платить за
материал о ней? Обыкновенная писательница, каких сотни и тысячи.
– Но ни об одном из твоих гостей таких публикаций не было.
Ты прав, кто такая Томилина в ряду остальных? У тебя на передаче были и
бизнесмены, и кинодеятели, и врачи, и политики – кого только не было, и
выглядели они на экране далеко не лучшим образом, в отличие от Томилиной, но
почему-то гадости написали именно о ней. Почему, Саша? Я хочу знать, в чем тут
дело.
– Почему? Да потому, что всегда под рукой были другие поводы
написать язвительную статью, а сейчас случилось затишье, кинулись искать по
сусекам, кого бы грязью полить в завтрашнем номере, а тут «Лицо без грима» на
глаза попалось. И вообще я не понимаю, почему ты так близко к сердцу это
принимаешь? Ты что, знакома с Томилиной? Чего ты завелась на ночь глядя?
– Потому что я знаю, что никакой журналистки Хайкиной нет.
Нет ее, понимаешь? Это миф. И я хочу знать, почему кто-то, оскорбляя в прессе
моего мужа, прячется за псевдоним. Саша, я боюсь.
– Я уже не твой муж, – брякнул я первое, что пришло в
голову.
Но Вику эта реплика не смутила. Она упорно шла к цели,
которую видела перед собой. Однако я, к сожалению, этой цели не видел, как ни
силился разглядеть.
– Это не имеет значения. Мы прожили вместе много лет и
продолжаем пока что жить под одной крышей. И когда у тебя начнутся
неприятности, они коснутся и меня. Если сейчас в дверь позвонят и в квартиру
ворвутся вооруженные головорезы, которые захотят свести с тобой счеты, они не
станут разбираться, оформили мы развод или нет.
Я в изумлении воззрился на нее.
– Что ты несешь? Какие головорезы? Почему они должны
врываться и сводить со мной счеты? Ты в своем уме, Виктория?
– Да! – заорала она. – Я в своем уме! А вот ты,
по-моему, нет! Ты жил на деньги, которые вытягивал из людей Андреев, и что же
ты надеешься, что все тебя за это безумно любят? Что все приняли это как
должное и на все закрыли глаза, как я их закрывала? Я вообще не понимаю, почему
ты до сих пор жив после всего этого. Я молчала, потому что любила тебя, а они,
они-то почему молчали и не трогали тебя? Я каждый день с ужасом ждала, что с
тобой что-нибудь случится. И я уверена, что Витю и Оксану убили из-за этого. А
ты – следующий.
– Тише, тише, – успокаивающе произнес я, – все
соседи тебя услышат. Сбавь тон. Хорошо, я – следующий. Дальше что? Каким боком
ты сюда прицепила статью о Томилиной?
– А ты не понимаешь? – Вика заговорила тише, но все так
же возбужденно. – Статья была не о Томилиной, а о тебе. По тебе там как
следует прошлись и ноги вытерли, а Томилина – так, повод, ничего больше. Их
основная мишень – ты. Попался им под руку хороший писатель – они и по нему проехались,
а чего там, подумаешь, стерпит. Послушай теперь, что я по этому поводу думаю.
Пока был жив Андреев, они вас не трогали, потому что у Виктора было против них
какое-то оружие. Он умел с ними разговаривать, с каждым из них, иначе они не
платили бы вам за программу. Каждый был чем-то замаран или чем-то ему обязан.
Ты знаешь, что Андреев работал в КГБ и ФСБ?
– Нет, – растерянно ответил я.
Я действительно этого не знал. Ну надо же! А Вика-то откуда
это знает?
