А может быть, журналисты правы, она действительно
исписалась, талант, «от природы небогатый», иссяк, и книги ее становятся раз от
раза все хуже и хуже.
«Найдется ли кто-нибудь, кто остановит раз и навсегда поток
низкопробной литературы, хлынувшей на наши прилавки? Высокое искусство забыто,
наших сограждан оболванивают бесконечными триллерами, киллерами, трупами и
кровавыми разборками, описанными плохим языком. Впрочем, чему удивляться? Эти
новоявленные писатели получают такие гонорары, которые заставляют их выбрасывать
на наши головы все новые и новые плоды своего творчества. Яркий тому пример –
популярная Татьяна Томилина. По слухам, за каждую свою плохо написанную книгу
она получает по пятьдесят тысяч долларов. Кто же откажется от таких денег?»
Она закрыла папку и уставилась неподвижным взглядом в
темнеющее небо. Ей было тошно.
– Прочитали? – раздался совсем рядом приятный негромкий
голос журналиста, который успел незаметно подойти к ней. – Так как насчет
интервью? Мне бы хотелось дать материал, который разом опроверг бы все эти
публикации. Показать вас интересным, ярким, талантливым человеком.
Татьяна медленно перевела на него глаза и покачала головой.
– Я не буду давать интервью.
– Но почему? Неужели вам нравится то, что вы прочитали?
– Естественно, мне это не нравится. Я же нормальный человек.
– Тогда почему вы отказываетесь? Вам предоставляется
возможность ответить, возразить, реабилитировать себя, – настаивал
журналист.
– Я не буду давать интервью, – повторила Татьяна.
Журналист помолчал немного, потом присел на скамейку рядом с
ней. Татьяна чуть отодвинулась – такое близкое присутствие чужого человека было
ей неприятным.
– Татьяна Григорьевна, выслушайте меня, – заговорил
он. – Я читал все ваши книги и являюсь вашим горячим и преданным
поклонником. И когда я вижу, что ваши книги называют плохо написанными, я
расцениваю это как оскорбление, которое нанесли лично мне. Понимаете? Не вам,
автору этих книг, а мне, их читателю. Потому что они мне нравятся, потому что я
считаю, что они прекрасно написаны, и вдруг кто-то, кого я не знаю и в глаза не
видел, обвиняет меня в плохом вкусе и отсутствии культуры. Вы попробуйте
посмотреть на ситуацию с этой точки зрения. Ваши книги отлично раскупаются, и
это означает, что нас, ваших почитателей, – сотни тысяч. А те, кто написал
вот это, – он кивком головы указал на лежащую у нее на коленях
папку, – одним росчерком пера всех нас обидели и унизили только потому,
что лично им ваши книги не понравились. Не принимайте это близко к сердцу,
журналистов единицы, а нас – целая армия. И от лица этой армии я вас прошу об
интервью, в котором вы встанете на нашу защиту.
– Если вас так много, как вы говорите, вы сами сможете себя
защитить, – ответила она. – И меня заодно. Но мне кажется, что вы
превратно толкуете ситуацию. Если человеку говорят, что у него нет таланта, он
не может и не должен себя защищать. Защищать можно доброе имя, репутацию, но не
способности. А человек, который борется за то, чтобы его признали талантливым,
просто смешон. Человек, который вступает в борьбу с теми, кому не нравятся его
творения, не достоин уважения. Вы меня понимаете? Если человек в жизни не взял
чужой копейки, а про него пишут, что он вор, он может доказать, что это
неправда и вернуть себе доброе имя, потому что сам про себя он совершенно точно
знает, что он не вор. Но если про человека говорят, что он плохой писатель и
таланта у него нет, то что он должен делать? Доказывать, что он пишет хорошо и
талант у него есть? А вдруг он ошибается, а его критики правы? Как он тогда
будет выглядеть?
– Вы удивительная женщина, – негромко произнес
журналист. – Не понимаю, как вам удается существовать в нашей
действительности? Вы пишете прекрасные книги, в вас такое чувство собственного
достоинства, и в то же время вы так ранимы и беззащитны. Я очень хотел бы
помочь вам. Вы, наверное, страшно одиноки, да?
– Почему вы так решили?
– Талантливые люди всегда одиноки. Им нужно побыть наедине с
собой и с богом, а окружающие этого не понимают, требуют внимания и каких-то
повседневных дел, обижаются, лезут в душу, обременяют ненужной суетой. Простите
меня за вторжение. Теперь я и сам вижу, что моя попытка взять у вас интервью
была глупой и бестактной. Вы очень расстроились?
– Из-за чего? Из-за статей? Да, очень. Но жалеть меня не
нужно. Всего доброго.
Она тяжело встала со скамейки и не оглядываясь пошла к
подъезду.
Ей снова предстоял одинокий ужин в пустой квартире. Сердце
сдавила тоска, Татьяна почувствовала себя всеми брошенной и незаслуженно
обиженной. Открыв холодильник, она поняла, что не может ничего есть. Закуталась
в плед и легла на мягкий кожаный диван, отвернувшись лицом к стене.
* * *
– Томилина еще раз приходила к психоаналитику Готовчицу.
Вероятно, он назначил ей цикл сеансов. Это означает, что проблемы у нее
достаточно серьезные.
– Будем надеяться. Как развивается комбинация?
– Отлично! Все идет без сбоев. Она чувствует себя одинокой,
у нее опустились руки, она даже не хочет бороться за восстановление репутации.
Знаете, есть люди, которые склонны сразу верить любой критике в свой адрес.
Томилина, несомненно, принадлежит к их числу. Об этом говорят все ее книги.
Опираясь на психологический портрет, воссозданный по ее произведениям, мы
выстроили комбинацию, и она дает блестящие результаты. На сегодняшний день
Томилина отказывается от помощи, потому что привыкла, что рядом с ней есть
люди, которые всегда помогут и поддержат. Она – человек семьи, если вы
понимаете, о чем я говорю. Она всегда жила с кем-то, будь то мужья или
родственники, она высоко ценит семейное сосуществование и не привыкла к одиночеству.
Пройдет еще несколько дней, и она поймет, что заблуждается. Близких людей рядом
нет, и помогать ей никто не будет. И тогда она примет ту помощь, которую
предложим ей мы.
* * *
Когда открылась входная дверь, Татьяна решила, что пришел
Стасов. Еще только половина двенадцатого, Ира вернется со свидания намного
позже. Однако она ошиблась, это была именно Ирина.
– Так рано? – удивленно спросила Татьяна. – Только
не говори мне, что вы поссорились и ты разочаровалась в своем банкире.
Она и на этот раз легко справилась с тоской и плохим
настроением и давно уже сидела за компьютером, работая над книгой и не замечая
хода времени. Сегодня был удачный день, текст, по ее собственному выражению,
шел легко, пальцы быстро порхали по клавиатуре, и Татьяну охватило уже
несколько подзабытое ощущение радости и восторга, когда совершенно понятно, что
и как писать дальше, и слова подбираются сами собой точные, емкие и
выразительные. Она даже пожалела, что ее творческое одиночество оказалось
нарушенным, она могла бы работать еще несколько часов подряд не прерываясь.
Из комнаты ей было слышно, как Ира раздевается. Поскрипывала
дверца шкафа, мягко стучала пластмассовая вешалка, звякали бросаемые на
туалетный столик украшения. Родственница молчала, и это было необычным и
тревожным.
