— Можно.
— Я нужен тебе меньше всего.
— Только тебя я могу попросить об этом.
— Ты девушка.
— Да.
— Тебе будет больно. Я сделаю тебе больно.
— Ты не сделаешь мне больно.
— Потом ты будешь страдать.
— Я буду больше страдать, если ты не сделаешь этого. — Губы ее коснулись его шеи. Кожа была теплая. Джейк вздохнул и слегка сдавил ее плечи.
— Это плохо.
— Ну разве это может быть плохо? Ты же целовал мои царапины, мои синяки, чтобы мне стало лучше. Поцелуй же меня теперь, Джейк. Избавь от ужасной боли, которая сидит внутри. Даже если тебе придется вообразить, будто это не я, а моя мать.
Его губы встретились с ее губами прежде, чем она договорила. Легкое прикосновение, обмен дыханием. Как нежные лепестки. Но и как огонь, как пламя. Еще раз. Теперь дольше. Потом Джейк прижался к ее губам и долго не отпускал их.
Руки ее робко обняли Джейка за шею, он почувствовал, как соски Бэннер коснулись его груди, и почти забыл, что не надо спешить. Рот его жадно впился в ее рот, надавил, губы девушки раскрылись, и его язык овладел ее ртом.
От испуга у Бэннер перехватило дыхание, что-то внутри дернулось, и она потянулась к нему, не в силах совладать с собой.
И вот они повалились на постель, приготовленную на сене.
— Бэннер, Бэннер… — Джейк прерывисто дышал. — Прекрати, я больше не могу. Это нехорошо.
— Пожалуйста, Джейк. Люби меня.
Все возражения, которые он хотел высказать, вылетели из головы, как пульки в тире, когда Джейк спустил рубашку с ее плеча и поцеловал Бэннер в шею. Потом просунул руку между их телами, пытаясь справиться с одеждой.
Ее обнаженная кожа ласково терлась о него, а ее женственность была для него как колыбель.
Мягкая и взывающая, притягивающая женская плоть.
Дорога в ад, устланная шелком.
— О Боже, о Боже, помоги мне не делать этого, — взмолился Джейк.
Но Бог, видно, был занят другими делами и не слышал горячую молитву Джейка Лэнгетона.
Он лежал на спине, уставившись на балки сарая, и прислушивался к тихому плачу. Потом повернул к ней голову, положил руку на плечо.
— Бэннер. — Имя царапнуло его горло.
Она лежала на боку, отвернувшись от него. При его прикосновении она свернулась калачиком и глубже зарылась лицом в свою согнутую руку.
Джейк сел, посмотрел на нее и обозвал себя всеми грязными словами, какие только вспомнил. Поднявшись на ноги, он застегнул штаны и вышел из сарая, давая Бэннер возможность побыть одной, понимая, что ей это нужно.
Когда Джейк вышел, она повернулась на спину, вытерла глаза и медленно села, опершись на локти, потом прерывисто вздохнула.
Дрожащими руками пригладила волосы, в которых запутались соломинки. Подняла шаль, встряхнула, завернулась в нее и попыталась встать. Рукой стиснула горло, чтобы унять рыдания, когда увидела кровавое пятно на одеяле. От страха у нее закружилась голова, и Бэннер оперлась о стенку стойла, прежде чем начать длинный путь к двери сарая.
Холодный воздух освежил кожу. Но облегчение было очень коротким. Уголком глаза она заметила движение и посмотрела в ту сторону. Джейк стоял, прислонившись к стене сарая, в тени. Увидев девушку, он нерешительно шагнул к ней.
— Бэннер?
Он видел, что она потрясена, и ее лицо при лунном свете казалось еще бледнее. В глазах Бэннер застыли тревога и боль, по щекам струились слезы, а губы распухли. Его жадные руки привели ее прекрасные волосы в полный беспорядок. Она куталась в шаль, словно опасаясь, что Джейк снова возьмет ее. Быстро отвернувшись от него, Бэннер пошла к дому и исчезла в тени.
Джейк снова привалился к стене. Стукнувшись затылком о доски, выкрашенные в белый цвет, с мрачной гримасой посмотрел на небо и сказал:
— Тьфу, черт!
Глава 4
Бэннер думала, что вчерашний день был самым худшим в ее жизни, но ошибалась. Сегодняшний был гораздо хуже. Сегодня она должна презирать не только Грейди Шелдона, но и себя за то, что натворила ночью.
Подтянув колени к груди, словно от нестерпимой боли в животе, Бэннер лежала на постели. Что на нее накатило, почему она пошла на такой шаг? Потому что надеялась избавиться от отчаяния. Но Джейк оказался прав: от этого поступка только усилился стыд.
Джейк, Джейк, Джейк. Что он теперь думает обо мне?
Он всегда боготворил Лидию, считал ее неизмеримо выше всех других женщин. Интуитивно Бэннер догадывалась, почему Джейк до сих пор не женился, более того, никогда не приближался к порядочной женщине, подходящей для брака. Он не изменял своей любви к Лидии. Джейк брал проституток, поскольку на них не надо тратить души. Он потакал своей плоти, но сердце оставалось верным Лидии. Джейк любил ее, Бэннер, потому что она дочь Лидии. Но теперь понял, что она ничем не лучше Ванды Берне. Бэннер бросилась к нему, умоляя взять ее. Она видела крайнее изумление Джейка, когда впервые подошла к нему, и это до сих пор стояло перед глазами. Его потрясло ее бесстыдство, возможно, Бэннер внушала ему отвращение, если не сразу, то наверняка потом, как только она…
Нет, Бэннер не могла даже думать о том, что натворила. Стыд терзал ее.
Она вспомнила, как после всего отвернулась от Джейка, спрятав лицо и предавшее ее тело от его глаз. Поведение Бэннер наверняка уничтожило даже остатки симпатии к ней. Теперь Джейк считает, что она ничем не отличается от проституток, с которыми он постоянно имел дело. Бэннер больше не заслуживает его уважения.
— Бэннер?
— Девушка порывисто села, вытерла заплаканные глаза, быстро пригладила волосы, даже провела рукой по груди. Может, она сейчас выглядит иначе? Догадается ли Лидия, чем занималась ночью ее дочь?
Бэннер вскочила с постели и натянула платье, словно ночная рубашка могла выдать тайну.
— Да, мама?
Лидия вошла в комнату, обставленную ею с особым тщанием. Здесь было все, чего сама Лидия никогда не имела в детстве, но о чем очень мечтала.
Белая железная кровать накрыта пестрым покрывалом — Лидия и Ма провели многие часы, подбирая лоскутки по цвету. На окнах висели белые занавески. На диване возле окна лежали подушки, набитые гусиным пухом, а на полу плетеные половички. Прикосновение любящей руки чувствовалось во всем. Бэннер всегда была настоящим сорванцом и прежде не слишком ценила все это.
Лидия нахмурилась. Дочь стояла перед окном, гордо вскинув голову, хотя, очевидно, проплакала большую часть ночи. Лидия закрыла за собой дверь.
— Мы начали волноваться. Я понимаю, почему ты не спустилась на завтрак, но уже почти полдень. Спустишься к обеду? Или принести тебе сюда? — От участливого тона Лидии у девушки снова навернулись слезы на глаза.
