— Явился наконец, — сказала она досадливо. — Ну и засиделся же ты!
— Твоя мать была…
— Да, от нее другого и не жди, — сказала мисс Уикхем сострадательно. — Я просто хотела поговорить с тобой о Сидни.
— Сидни? Ты про Клода?
— Нет, про Сидни. Про змею. Я заглянула в твою комнату после обеда проверить, есть ли у тебя все, что требуется, и увидела на туалетном столике коробку.
— Я весь вечер рвался спросить тебя, что мне с ней делать, — лихорадочно вопросил Роланд. — Меня совсем подкосило, когда я увидел эту чертову картонку. Как Брайс дошел до такого идиотизма, что положил ее в машину…
— Должно быть, он меня не понял, — сказала Бобби, а ее карие глаза светились чистым детским светом. — Полагаю, ему послышалось, будто я сказала: «Положите ее сзади», а не «Отошлите ее назад». Но я хотела предупредить тебя, что все в порядке.
— Все в порядке?
— Да. Вот почему я не ложилась, а ждала тебя. Я подумала, что ты можешь несколько встревожиться, если войдешь и увидишь, что коробка открыта.
— Коробка открыта?
— Ну да. Но все в порядке. Это я ее открыла.
— А!.. Но послушай, тебе… тебе не следовало этого делать. Может, змея сейчас шляется по всему дому.
— Да нет, все в порядке, я знаю, где она.
— Фу-у-у!
— Ну да, все в порядке. Я засунула ее Клоду в постель.
Роланд Эттуотер вцепился в свои волосы с таким исступлением, будто слушал шестую главу нового романа леди Уикхем.
— Ты… ты… ты… что ты?
— Засунула ее в постель Клода.
Роланд испустил стонущее ржание, будто в очень большом отдалении испустил дух очень старый одер.
— Положила ее в постель Клода!
— Положила ее в постель Клода.
— Но… но… но почему?
— А почему бы и нет? — рассудительно осведомилась мисс Уикхем.
— Но… Боже ты мой!
— Тебя что-то тревожит? — ласково спросила мисс Уикхем.
— Он ведь жутко перепугается.
— Для своей же пользы. Я про это прочла в статье в вечерней газете. Тебе известно, что испуг усиливает секреторную деятельность щитовидной железы, надпочечников и гипофиза? Так вот: он ее усиливает. Подбодряет тебя. Отличное тонизирующее средство. Когда Клод положит свою босую ступню на Сидни, для него это будет равносильно дню, проведенному на морском курорте. Ну, мне пора на боковую. Цвет лица, как у школьницы, требует жертв. Так спокойной ночи.
Роланд вошел в свою комнату, пошатываясь, и несколько минут просидел на краешке кровати, весь во власти разных дум. Был момент, когда казалось, что они примут приятный оборот: когда его осенила мысль, что он, видимо, преувеличил силу обаяния сэра Клода. Вряд ли девушка так уж очарована мужчиной, если, едва покинув его в бильярдной, принялась нашпиговывать змеями его постель.
И пока он упивался этой бодрящей мыслью, на чутких губах Роланда мгновение-другое играло нечто отдаленно напоминающее улыбку. Затем возникла другая мысль и стерла эту улыбку: хотя идея подсовывать змей в постель сэра Клода в принципе и была восхитительна, данная конкретная ситуация имела тот минус, что данная конкретная змея могла с большой легкостью быть прослежена до своего источника. Дворецкий или кто-то еще, кто доставил его багаж в эту комнату, уж конечно, вспомнит таинственную картонку. Вполне вероятно, что она скользко зашершавилась у него в руках и уже стала предметом обсуждения среди слуг. Разоблачение было практически неминуемым.
Роланд вытряхнулся из постели. Сделать можно было только одно, и причем немедленно. Он должен пойти в комнату сэра Клода и извлечь из нее своего заблудившегося безногого друга. Прокравшись к двери, он внимательно прислушался. Ни единый звук не нарушал тишины, окутывающей дом. Он выскользнул в коридор.
И как раз в этот миг сэр Клод Линн, пресытившись дуплетами, надел свой снятый смокинг, вставил кий в стойку и вышел из бильярдной.
Если что-то в этом мире требует либо стремительных действий, либо никаких, так это извлечение вашей личной змеи из постели малознакомого человека. Однако Роланд, размышляя над белоснежным покрывалом, заколебался. Всю свою жизнь он питал непреодолимый ужас ко всем ползучим и скользким существам. В школе, где остальные мальчики ласкали лягушек и вступали в тесную дружбу с медянками, он не сумел принудить себя обзавестись хотя бы белыми мышками. Мысль о том, чтобы сунуть руку под это покрывало и шарить там в поисках объекта такой заведомой скользкости и шуршалости, как Сидни, совсем его парализовала. И вот, пока он колебался, из коридора донесся звук приближающихся шагов.
Роланд не был от природы находчивым молодым человеком, но в такую критическую минуту даже малый ребенок сообразил бы, как поступить. У стены напротив стоял большой гардероб, и его дверца оставалась гостеприимно распахнутой. В стремительности, с которой Роланд юркнул туда, его дядя Джозеф, без сомнения, усмотрел бы еще одно доказательство его крольчатности. Он как раз залег позади плотной шеренги висящих костюмов, когда в комнату вошел сэр Клод.
Роланд обрел небольшое утешение — а в тот момент он крайне нуждался в утешении, пусть самом маленьком, — обнаружив, что гардероб весьма вместителен. И, что было даже еще лучше, поскольку у него не хватило времени закрыть за собой дверцу, гардероб этот обильно заполняли пиджаки, смокинги, пальто, плащи и брюки. Сэр Клод Линн, видимо, принадлежал к тем предусмотрительным людям, которые, отправляясь погостить за городом, захватывают с собой одежду на все предвиденные и непредвиденные случаи жизни. И Роланд, хотя и порицал пристрастие к пустому щегольству, о котором свидетельствовало такое обилие, тем не менее приветствовал его. Угнездившись в подлеске, он украдкой выглянул в просвет между дождевиками и гольфами. Воцарилась какая-то непонятная тишина, и он любопытствовал узнать, что поделывает его радушный хозяин.
Сначала ему не удалось его высмотреть, однако, чуть-чуть подвинувшись левее, он поймал его в фокус и обнаружил, что за истекшее время сэр Клод почти полностью разоблачился и теперь занимался гимнастикой у открытого окна.
Отнюдь не ханжеская стыдливость ввергла Роланда в шок при виде подобного зрелища. Судорожно содрогнуться его заставил зловещий вид этой обнаженной фигуры. На фоне гостиной или столовой сэр Клод Линн в традиционном вечернем костюме элегантно одевающегося человека выглядел крепко сложенным здоровяком с военной выправкой, но ничто в его цивилизованной личине не подготовило Роланда к кошмарному телосложению, которое он демонстрировал теперь. Казалось, сэр Клод, скинув стеснительную одежду, увеличился вдвое, заметно раздался во всех направлениях. Когда он вдыхал, его грудь выпячивалась колесом. А что до мускулатуры, то — хотя Роланд при данных обстоятельствах предпочел бы любое другое сравнение — уподобить его вздувающиеся и опадающие мышцы можно было только змеям и ничему, кроме змей. Они извивались под его кожей, как, надо полагать, в эту минуту извивался Сидни под его одеялом.
