— Что такое? — спросила она.
— Это я, Дениза.
— Я в ванне. Что тебе? Разве нельзя подождать?
— Нет.
— Входи.
Дениза остановилась в нескольких шагах от ванны. Она была очень бледна, и эта бледность еще подчеркивалась черным платьем. Она взглянула на мать и помолчала, задержав взор на линии ее плеч. Как еще моложава эта женщина!
— Что ты хочешь? — сказала госпожа Эрпен с заметной тревогой.
— Мама, уже три дня я тщетно ищу случая переговорить с вами. Вы каждый раз уклоняетесь. Вы ставите кого-нибудь между нами. Вы избегаете разговора. Почему? Мне надо знать. Мне с сестрами необходимо принять решения.
Госпожа Эрпен машинально намыливала шею и руки.
— Какие решения? — спросила она. — Не понимаю.
— Это необходимо, мама. Вы, конечно, выйдете за доктора Герена замуж?
Госпожа Эрпен выронила мыло. Жестокая прямолинейность дочери пугала ее. Она была из числа женщин, которые не любят, чтобы о некоторых вещах говорилось все до конца.
— Но послушай, Дениза! Я тебя просто не узнаю. Ты всегда была очень тактична. Как можешь ты задавать подобные вопросы в такой момент? Уверяю тебя, я и не помышляю о замужестве, когда твой отец только что скончался.
— Значит, вы совсем не выйдете за доктора Герена?
— Этого я не говорю… Совершенно очевидно, — раз уж ты заговорила об этом, что в ваших же, твоих с сестрами, интересах, чтобы у нас дома со временем вновь появился мужчина… Благодаря вашему незабвенному папочке, который всегда мною руководил, я не привыкла заниматься делами; поэтому придется подумать о том, чтобы кто-нибудь и, разумеется, такой человек, которому можно вполне довериться, занялся нашими делами… Но об этом не может быть и речи еще очень долго… два, может быть, три года…
— Мы с этим согласны, — сказала Дениза. — Но ни я, ни мои сестры не желаем жить у господина Герена и поэтому уедем из дому.
— Дениза, ты с ума сошла! Жорж, словом, доктор Герен к вам очень расположен, если он со временем и будет жить вместе с нами, он станет для вас как бы отцом.
— Возможно. Я ничего не имею против господина Герена. Просто я не хочу у него жить. Это, думаю, мое право. К тому же, что касается лично меня, то я теперь могу учиться только в Париже. Туда я и уеду, как только выясню, на что я могу рассчитывать в материальном отношении. Сестры еще некоторое время подождут.
— Ты не будешь одна жить в Париже. Я тебе это категорически запрещаю.
— Уже месяц, как я совершеннолетняя, мама.
— Дениза, поведение твое просто постыдно. Мне не в чем упрекать себя. Я окружала вас заботой и лаской. Я пожертвовала ради вас гораздо большим, чем ты можешь знать или лаже вообразить. Быть может, жизнь у меня была и сложная, но не тебе ее судить. Твой отец был снисходительнее, или, вернее, справедливее. Он очень любил меня, — до самого конца.
— Не обольщайтесь, — вскричала Дениза, — у него была другая женщина!
Она убежала, вся дрожа. На площадке она остановилась у дверей пустой комнаты и с поразительной ясностью представила себе на отцовской подушке доктора Герена, его рыжие кудри, его розовую плешь.
«Что со мной? — подумала она. — Зачем так взвинчивать себя, раз я уезжаю. Я поступила неправильно… Но я не могла сдержаться. Я чувствовала неодолимую потребность раздавить эту женщину».
Она спустилась в сад и долго ходила вокруг клумбы, вдыхая свежий воздух, — он умиротворял ее. Потом она вернулась в дом, вошла в гостиную и машинально открыла рояль. Она коснулась клавиш, наигрывая каватину Фауста «Привет тебе, приют невинный…» Бедный папочка! В дни молодости он пел эту арию, конечно, думая о том доме, где будет жить с любимой женщиной. «Привет тебе, приют священный…» Перед ней вновь возникла квадратная бородка, склоненная набок голова, она вспомнила голос неуверенный, дрожащий, но все же полный простодушной страсти. Она подумала, много ли знала об отце мадемуазель Прота — девушка с худым лицом, так безутешно плакавшая на похоронах? «Привет тебе, приют…» Дверь медленно приотворилась, и вошла госпожа Эрпен — изумленная, шокированная. В черном платье с воротничком, обшитым белым крепом, она была хороша как никогда.
— Это ты? — проговорила она. — Нам с бабушкой просто не верилось. Значит, шесть дней спустя после смерти отца ты уже занята музыкой?.. Если у тебя, несчастная, нет сердца, то все-таки следовало бы считаться с обстоятельствами.
Днем госпожу Эрпен посетил мэтр Пельто. Она показала ему завещание, хранившееся у нее в зеркальном шкафу. В завещании все было отказано ей. Она наследовала половину общего достояния супругов, четверть в собственность, четверть в узуфрукт; кроме того, господин Эрпен просил предоставить ей в пожизненное пользование дом на улице Карно, в котором она будет жить с дочерьми. Других дарственных распоряжений не было. С помощью нотариуса госпожа Эрпен произвела кое-какие подсчеты. Ей приходилось около восьмисот тысяч франков; каждой из дочерей, ко времени совершеннолетия по сто тысяч. Возвратясь домой, нотариус сказал жене:
— Любопытно! Муж, которому она всю жизнь изменяла, не предоставил никаких преимуществ дочерям. В самом выгодном положении оказывается Герен.
— Ты думаешь, она выйдет за него? — спросила госпожа Пельто.
Он пожал плечами:
— Посмотрим. Меня больше волнует наш Жак. Пока Аристид Эрпен жив, у девочек больших капиталов не будет. Да и после.
— Ну так не надо нам соглашаться на этот брак.
— Не спеши, — возразил нотариус. — Главное — не высказывайся. Ты нынешнее поколение не понимаешь. Если не хочешь этого брака, старайся о нем не говорить.
Вернувшись к себе в кабинет, нотариус стал изучать документы супругов Ромийи и подумал, что в дальнейшем, при моральной неустойчивости современной молодежи, ему только и останется, что составлять договоры о разделе имущества.
Часть вторая
I
ДЕНИЗА ЭРПЕН — СЮЗАННЕ ЭРПЕН
«Париж, 15 ноября 1919 г.
Дорогая моя!
С тех нор как я получила твое письмецо — такое грустное, такое безнадежное, я только о тебе и думаю. Представляю себе, как ты сидишь в своей комнатке на третьем этаже этого проклятого дома. Ах, до чего мне хотелось бы вызвать тебя сюда и поделиться с тобою моим счастьем! Однако прочь лирику… („Опять напыщенность!“ — написала бы здесь на полях мадемуазель Обер…) Попробую набросать сухой и точный конспект моей жизни („Составьте план, мадемуазель Эрпен, план!“)
1. Материальные условия. Мэтр Пельто сказал, что будет высылать мне ежемесячно около восьмисот франков. После долгих поисков я нашла на улице Вожирар пансион, где за пятьсот франков мне предоставляют комнату и питание. Триста франков остается на книги, концерты, наряды (впрочем, у меня уже есть из платья все, что нужно на зиму). Думаю, что я поступила разумно.
