Дениза долго размышляла.
— Как бы то ни было, Монте, вы — молодчина! Однако мне пришла в голову другая идея… Не поехать ли к Бёршу мне самой?
— Это рискованно. Кроме того, ваш муж не согласится.
— Если я поеду, то без его ведома. Преимущество тут, мне кажется, в следующем: мое обращение, обращение женщины, предпринятое по собственной инициативе, не будет носить официального характера и, если окажется неудачным, от него можно отречься. А если поедете вы, член парламента, то вы рискуете скомпрометировать себя в глазах человека, который со временем может быть вам полезен. Уж лучше предоставьте мне попытать счастье.
Он минуту подумал.
— Хорошо. Но действуйте быстро, до представления баланса осталось всего два дня. Позже все будет гораздо сложнее.
— Я поеду сегодня же.
Монте закурил папиросу и притих. В окно доносились крики детей, игравших в парке. Монте встал. Дениза заметила, что он очень взволнован и старается скрыть это.
— Как только повидаетесь с Бёршем, позвоните мне, — холодно сказал он.
— Разумеется. Благодарю вас, Монте.
Днем она поехала к Ольману в Колониальный банк. Высокие бронзовые ворога с украшениями в виде стилизованных пальмовых ветвей были заперты. Приходилось идти через привратницкую. Она застала мужа за необыкновенно дружественной беседой с Сент-Астье.
— Дениза, — обратился он к ней, — мне хотелось бы, чтобы и вы тоже сказали Сент-Астье, как мы тронуты его отношением.
— Дорогой мой, мы ведь все солидарны, — возразил Сент-Астье.
Пока мужчины разговаривали, Дениза листала справочник. «Б… Ба… Бе… Бёрш (Альфред); кавалер таких-то орденов… авеню Гоша, 44 (VIII округ), телефон Карно — 13–95».
«Оказывается, это совсем рядом, — подумала она, — пойду сейчас же, а если не застану дома, попрошу назначить мне время и место…»
— Не буду вам мешать, Эдмон, — произнесла она вслух. — Мне надо еще кое-куда заехать, буду вас ждать дома… До свиданья, сударь… Кланяйтесь госпоже Сент-Астье.
Накрапывал дождь. Она подняла воротник непромокаемого пальто и отправилась пешком, заложив руки в карманы. В тот день ей вздумалось одеться по-студенчески, и она, сама не зная почему, чувствовала себя независимой и сильной. Невидимое солнце опоясывало темные тучи огненной каймой. Что она скажет Бёршу, если застанет его дома? Она не видела его уже лет пять-шесть; ей представились его мохнатые сросшиеся брови, громкий голос. Она шла мимо больницы Божон. Какой-то человек с трясущимися руками читал вывеску: Консультация по нервным болезням. Что она скажет? Ей вспомнились экзамены: надо было ждать вопросов и не терять хладнокровия. Бёрш будет, конечно, очень суров. Она заранее готовилась быть стойкой. Лечебница для собак. У подъезда остановилась толстая дама с болоночкой на руках; в ушах у нее виднелись серьги с огромными жемчужинами; она была взволнована, словно мать, ребенку которой только что сделали операцию. Как проста жизнь. Посторонним крах банка, вероятно, кажется событием трагическим. А что это в действительности? Какие-то хлопоты, какая-то прогулка пешком. «Кланяйтесь госпоже Сент-Астье…» Магазин игрушек напомнил ей о том, что скоро именины Мари-Лоры. Что ей подарить? Она остановилась у витрины и стала разглядывать кукольную мебель, чайный сервизик, сумочку. Долго ли она еще будет в состоянии покупать своим детям игрушки? Она вышла на авеню Гоша; гроза прошла, и швейцары выходили на сырые тротуары, словно улитки на аллеи парка. Бёрш жил в большом доме в стиле 1880-х годов; арку над подъездом поддерживали коринфские колонны. На лестнице, отделанной мрамором шоколадного цвета, был расстелен сине-желтый ковер с крупными разводами, превосходно гармонировавший со старомодными витражами. Она из аскетизма не воспользовалась лифтом и позвонила у двери, еще не отдышавшись. Слуга, отворивший ей, был, видимо, в нерешительности. Он не знает, дома ли мосье; он спросит. Дениза дала ему свою визитную карточку.
XIV
Распахнулась кожаная портьера. Дениза увидела сросшиеся брови Бёрша. Он встретил ее весьма любезно, однако не скрыл удивления. Она вдруг почувствовала себя легко и стала объяснять причину своего визита:
— Я по несколько необычному поводу… Я это и сама понимаю… И каков бы ни был результат, прошу вас сохранить это в тайне, потому что муж не знает, что я здесь… Вот что хотела я вам сказать… Все, с кем мы встречаемся в последние дни, — и финансисты, и политические деятели, — видимо, считают, что ради общего блага надо поддержать предприятия моего мужа… В то же время все утверждают, что без вашего участия или, по крайней мере, без вашего нейтрального отношения восстановление (кажется, они так это называют) невозможно. И я подумала, что проще всего, поскольку я с вами знакома, узнать о ваших намерениях у вас лично…
Бёрш принял печальный, строгий и глубокомысленный вид, какой принимают богачи, когда у них просят денег.
— Мадам… благодарю вас за откровенность, — ответил он. — Она мне по душе. Я буду так же откровенен. Все финансисты, с которыми вы виделись, считают, что предприятия господина Ольмана надо поддержать? А я придерживаюсь иного мнения.
— Однако… — начала она.
Его широкая рука с короткими пальцами оперлась на стол.
— Позвольте, мадам. Вы очень умны, я знаю, но у меня есть некоторый опыт, и я могу кое-что вам разъяснить в этом вопросе… Почему возник кризис? Потому, что слишком много и без достаточных оснований кредитовали, поддерживали искусственный уровень цен и тем самым поощряли выпуск продукции, значительно превышающий спрос. Что может приостановить развитие кризиса? Ликвидация избыточных производителей, — тех, которые наименее способны к борьбе. Все предыдущие кризисы изживались именно таким путем. Наступает момент, когда, как выражаются, рынок оказывается «оздоровленным» и когда крепкие организмы, устоявшие против эпидемии, вновь получают возможность нормально дышать… Хорошо. Что же предлагают ваши друзья? Что вообще делают последние два года? Спасают то, что нежизнеспособно. Это напоминает такого лесничего, который ни за что не соглашается спилить хотя бы одно дерево… Теперь стоит только какому-нибудь субъекту натворить всякого вздора, отправляются к председателю Совета министров и говорят: «Не может ли правительство оказать помощь?..» А что получается в результате? Получается, что кризис продолжает развиваться… Как это отразится на будущем? Вот как: люди совершенно утратят способность самостоятельно управлять своими делами и правильно размещать капиталы… Да и зачем им заботиться? Никто никакой ответственности уже не несет. Тут можно провести сравнение с человеком, у которого болит печень; представьте себе, что врач даст такому больному лекарство, благодаря которому он перестанет чувствовать припадки… Что из этого получится? Больной будет наедаться всякой дряни, а в один прекрасный день — крышка! Так вот, мадам, я — пассажир корабля, именуемого «Капитализм», и у меня нет ни малейшего желания видеть, как этот корабль потонет.
Дениза, по обыкновению, слушала, как внимательная ученица.
