Она улыбнулась Фоске.
— Знаете, чем вам следует заняться? Вам нужно писать воспоминания. Это была бы необычная книга.
— На свете вполне достаточно книг, — заметил он.
— Но эта была бы совсем другой.
— Они все разные.
Она наклонилась к нему:
— Разве вам никогда не хотелось писать?
На его лице появилась улыбка.
— Я писал в сумасшедшем доме. Писал целых двадцать лет.
— Так покажите мне.
— Я все порвал.
— Почему? Ведь это, наверное, было превосходно.
Он рассмеялся:
— Я писал целых двадцать лет. И однажды обнаружил, что это одна и та же книга.
— Но ведь теперь вы совсем другой человек, — заметила она. — Нужно начать новую вещь.
— Другой человек?
— Человек, который любит меня и живет в этом веке. Попробуйте снова начать писать.
Он взглянул на нее, и лицо его просветлело.
— Раз вы этого хотите, я так и поступлю! — пылко воскликнул он.
Он смотрел на нее, а она думала: он любит меня. Меня любит тот, кто бессмертен. Она улыбнулась, хотя ей вовсе не хотелось улыбаться. Ей было страшно. Она огляделась вокруг. Теперь ей незачем было ждать помощи от окружающих; она входила в странную вселенную, где, кроме ее и этого незнакомца, никого не было. Она подумала: что же теперь будет?
— Уже пора, — сказала Регина.
— Что — пора?
— Пора идти.
В окошко гримерной было видно, как падают в свете фонаря снежные хлопья. Угадывались заштрихованные белым тротуары, тишина. На кресле было разложено платье Розалинды.
— Представим, что время остановилось, — сказал Фоска.
— Там, внизу, оно течет.
Он встал. В который раз она подивилась его росту и телосложению: человек из другого века.
— Зачем вам спускаться туда? — сказал он.
— Так нужно.
— Нужно кому?
— Так нужно для моей карьеры. Актрису должны видеть многие, ей следует появляться всюду, иначе ее быстро похоронят. — Она усмехнулась. — Мне хочется прославиться. Разве вы не будете мною гордиться, когда я стану знаменитой?
— Вы и так мне нравитесь, — произнес он глуховатым голосом. Он привлек ее к себе и принялся целовать долго, неотрывно. — Как вы прекрасны нынче! — выдохнул он.
Он глядел на нее, и под его взглядом ей становилось жарко; ей была непереносима мысль, что ему придется оторвать от нее взгляд, что этот великий миг ее жизни угаснет в безразличии и забвении. Поколебавшись, она предложила:
— Если хотите, можете пойти со мной туда.
— Вы прекрасно знаете, что хочу.
В гостиной Флоранс толпился народ. Регина секунду помедлила на пороге: каждый раз она ощущала укол в сердце. Каждая из находившихся здесь женщин ставила себя выше всех остальных, и для каждой нашелся по крайней мере один мужчина, который предпочел именно ее всем прочим. Где же набраться дерзости, чтобы утверждать: только у меня есть основания для превосходства. Она повернулась к Фоске:
— Здесь много хорошеньких женщин.
— Да.
— Ах, так вы заметили!
— Прикованный взглядом к вам, я научился видеть.
— Скажите, кто из них красивее всех?
— С какой точки зрения? — спросил он.
— Странный вопрос.
— Чтобы кого-то предпочесть, нужна определенная точка зрения.
— А у вас ее нет?
Он слегка замешкался, потом лицо его озарилось улыбкой.
— Да. Я — человек, который любит вас.
— И что же?
— В таком случае вы краше всех. Кто может походить на вас больше, чем вы сами?
Она бросила на него недоверчивый взгляд:
— Вы действительно думаете, что я самая красивая?
— Существуете только вы! — пылко заверил он.
Она направилась к Флоранс. Обычно она с трудом переносила, когда та, другая, приглашала ее в свой дом, в свою жизнь, но сейчас следом за ней шел Фоска, неловкий, робеющий Фоска со своим бессмертным сердцем, Фоска, для которого существовала лишь она. Она улыбнулась Флоранс:
— Я позволила себе привести к вам друга.
— Добро пожаловать.
Она обошла гостиную, здороваясь с приглашенными. Друзьям Флоранс она не слишком нравилась, за их улыбками таилась враждебность. Но сегодня вечером их мнение ее не задевало. «Они скоро умрут, и их мысли вместе с ними. Мошкара». Она чувствовала себя неуязвимой.
— Ты что, собираешься повсюду таскать его за собой? — спросил Роже.
Похоже, он был очень недоволен.
— Ему не хотелось расставаться со мной, — с безразличным видом сказала она. — Она взяла у Санье вазу с фруктами. — Сегодня вечером Флоранс просто очаровательна.
— Да, — ответил он.
Санье и Флоранс в конце концов помирились, и Санье казался еще более влюбленным. Регина смотрела, как они танцуют — щека к щеке. Их улыбки светились любовью, но это была всего лишь обычная смертная любовь.
— Нам нужно серьезно поговорить, — сказал Роже.
— Когда захочешь.
Она была свободна и легка; в горле исчез привкус горечи. Она была высоким дубом, что верхушкой касается неба, вокруг нее колыхались степные травы.
— Хочу попросить вас об одолжении, — сказал Санье.
— Просите.
— Вы не согласитесь прочесть нам стихи?
— Ты же знаешь, что она всегда отказывается, — сказала Флоранс.
Регина окинула взглядом гостиную. Фоска прислонился к стене, свесив руки, он не сводил с нее глаз. Она поднялась.
— Если вы просите, — сказала она. — Я прочту «Жалобы прекрасной Шлемницы».
[1]
Она вышла в центр зала, все стихло.
— Фоска, — прошептала она, — слушайте внимательно. Я буду читать для вас.
Он кивнул. Его глаза жадно вглядывались в нее, глаза, видевшие столько прославленных красавиц, столько талантливых женщин. Для него эти разрозненные судьбы составляли единую историю, и Регина становилась частью этой истории. Она могла помериться силами с соперницами, ушедшими в прошлое, и с теми, кто еще не родился. Я восторжествую над ними, и я выиграю поединок и с прошлым, и с будущим. Губы ее шевелились, и каждая модуляция голоса летела сквозь века…
— Регина, давай уйдем, — предложил Роже, когда она под аплодисменты вернулась на место и села.
