— И все?
— Да.
— Что произошло? — спросил я.
— Цинга, — тихо ответил Карлье. — Тринадцать человек умерли. Этот, может, еще выкарабкается. Сейчас весна, я отпаиваю его настоем белой лиственницы. Он и мне помог выздороветь. Я ведь сам едва не умер.
Он поглядел на меня и, казалось, только сейчас увидел.
— Ты прибыл вовремя.
— Я привез свежие фрукты и маис, — сказал я. — Пойдем посмотрим.
Карлье подошел к лежащему товарищу:
— Тебе что-нибудь нужно?
— Нет, — ответил тот.
— Я принесу тебе фруктов, — сказал Карлье.
Мы направились к шлюпкам.
— Индейцы на вас нападали?
— В первый месяц раза три или четыре. Но мы отбились. Тогда нас было много.
— А потом?
— Потом? Мы скрывали от них потери. Хоронили тела ночью: просто зарывали в снег, земля была слишком твердой, чтобы рыть могилы.
Взгляд его блуждал где-то вдалеке.
— С наступлением весны их пришлось перезахоронить. Нас осталось всего пятеро, а у меня еще разнесло колено.
Мои люди разгружали шлюпки, они направлялись к форту, сгибаясь под тяжестью ящиков и мешков.
— Как ты думаешь, индейцы попытаются помешать нам пройти? — спросил я.
— Нет, — сказал Карлье. — Вот уже две недели, как они покинули селение. Похоже, в прериях идет война.
— Мы двинемся в путь, как только люди немного отдохнут, — заговорил я. — Дня через три-четыре. — Я указал на наши лодки. — Это добротные крепкие шлюпки, мы сможем идти против течения.
Он кивнул:
— Хорошо.
Следующие дни мы провели в приготовлениях к отъезду. Я заметил, что Карлье практически не расспрашивает о моем походе; он рассказал мне о тяжелой зиме, пережитой в форте: чтобы ввести индейцев в заблуждение относительно численности его обитателей, он заставил всех, кто держался на ногах, без конца разыгрывать комедию, выходя из форта, будто они преследуют индейцев, в нарушение приказов Карлье. Он рассказывал все это весело, но без улыбки. Казалось, он разучился улыбаться.
Погожим майским утром мы отчалили от берега. В одну из шлюпок бережно уложили больного, который уже пошел на поправку. Мы без происшествий миновали индейское селение, где остались лишь старики и женщины; затем под равномерные удары весел потекли медленные однообразные дни.
— Река по-прежнему течет с северо-востока на юго-запад, — сообщил я Карлье.
— Да, — радостно подтвердил он.
— Когда-нибудь на всем протяжении реки вырастут укрепления и фактории, — сказал я, — и вместо форта Карлье возникнет город, который назовут в твою честь.
— Когда-нибудь, — повторил он. — Но я этого уже не увижу.
— Ну и что? — воскликнул я. — Ты сделаешь то, что хотел.
Он смотрел на мутную реку, на цветущую саванну, где на деревьях показались нежно-зеленые иголки.
— Когда-то и я так думал, — признался он.
— А теперь?
— Теперь для меня невыносима мысль, что ты увидишь все это, а я нет, — взволнованно признался он.
Сердце мое сжалось.
Стало быть, началось, думал я. И у него тоже.
Я сказал:
— Это увидят другие люди.
— Но ведь они не увидят то, что вижу я; когда-нибудь и они умрут, у каждого своя участь. Им я не завидую.
— Ты не должен завидовать мне, — сказал я.
Я глядел на илистую реку, на степную равнину. Порой мне казалось, что эта земля принадлежит мне одному и никто из ее временных жителей не может оспорить ее у меня; но порой, видя, с какой любовью они взирают на нее, я ощущал, что для одного меня эта земля безлика и безгласна, я был связан с ней и в то же время отчужден.
Дни становились все жарче, река все шире. К концу недели она сделалась широкой, как озеро, и мы увидели, что она впадает в другую реку, чьи синие воды стремительно несутся справа налево.
— Вот великая река! — воскликнул я. — Это она самая.
— Да, она, — подтвердил Карлье. Он с беспокойством огляделся. — Она течет с севера на юг.
— Чуть дальше она может изменить направление.
— Вряд ли, мы здесь всего лишь в двухстах метрах над уровнем моря.
— Подождем, — сказал я. — Пока еще неясно.
Мы продолжали путь. Целых три дня желтые и синие воды текли рядом, не смешиваясь; потом наша река затерялась в мощном прозрачном потоке, струившемся по саванне. Сомнения отпали: мы открыли великую реку. В ее русле не было ни скалистых выступов, ни преграждавших путь водопадов, однако она текла с севера на юг.
Карлье все утро провел на берегу, взгляд его был прикован к горизонту, куда течением несло поваленные деревья и ветки. Я тронул его за плечо.
— Эта река не приведет нас в Китай, но это великая река, о существовании которой никто пока не знал. Так Колумб надеялся достичь Индии, а наткнулся на новый мир.
— Плевать мне на эту реку, — глухо сказал Карлье. — Я хотел отыскать путь в Китай. Нам остается вернуться в Монреаль.
— Это безумие, — живо возразил я. — Давай спустимся к устью. А позже ты вновь начнешь поиски своего пути.
— Но его не существует. — В голосе Карлье звучало отчаяние. — Озера с северной стороны обследованы, и ничего там не нашли. Великая река была последней надеждой.
— Но если пути в Китай не существует, то почему ты расстраиваешься оттого, что не нашел его?
Он пожал плечами:
— Ты не понимаешь. В пятнадцать лет я поклялся, что отыщу его. Я купил в Сен-Мало китайский халат, он остался в Монреале. Я собирался взять его, отправляясь в Китай.
Я промолчал. Я вправду не понимал его.
— Но если, как я понимаю, — заговорил я, — ты открыл реку, по которой можно пересечь континент с севера на юг, ты прославишься не меньше, чем если бы нашел путь в Китай.
— Да плевать мне на славу! — вспылил он.
— Ты тем самым также окажешь громадную услугу людям. В Китай они могут следовать прежним путем, он их вполне устраивает.
— Люди прекрасно обойдутся без этой реки, — с горечью бросил Карлье.
Остаток дня он провел на берегу без еды и питья. Я терпеливо уговаривал его, и назавтра он согласился продолжить экспедицию.
Шли дни. Мы миновали устье илистой реки, которая тащила стволы громадных деревьев; нашим гребцам стоило немалых трудов миновать столкновения с ними, поскольку там, где деревья застревали, образовывались водовороты, которые затягивали наши шлюпки, но нам удавалось вырваться. В нескольких лье оттуда мы обнаружили деревню. Мы уже взяли ружья на изготовку, когда рулевой головной шлюпки крикнул нам:
