— По-моему, ты молодец, — согласился и я. — Когда же ты хочешь уехать?
— В конце будущего года, — ответила Дороти. — Когда закончу школу.
— А что говорит твоя мама? — спросила Лилли.
— Она рада, папа тоже рад, только сестра считает, что это ужасно, и то лишь потому, что сама она влюблена в Джека Данлопа и ждет не дождется, когда выйдет замуж. Как по-твоему, получится из меня монахиня, Лилли?
— Ты будешь замечательной монахиней, — сказала Лилли то, что я думал. — Но тебя постригут.
— Ну и пусть, — проговорила Дороти. — Никто не увидит.
Я ждал, что теперь Дороти спросит, как Лилли собирается распорядиться своей судьбой, и чувствовал, что этот вопрос прямо-таки вертелся у Дороти на языке, однако она так и не посмела его задать, и, зная, что девушки великолепно понимали друг друга, я решил: раз уж Дороти сдерживает любопытство, мне тем более следует помалкивать.
Мы продолжали говорить о школе, о спорте и книгах (я недавно открыл для себя Дюма, Лилли читала «Отверженных», а Дороти увлекалась Джеффри Фарнолом
[11]
), но тут каминные часы пробили шесть. Лилли встала и открыла дверь в библиотеку.
— Я поставлю чайник, — сказала она мисс Дэлглиш. Лилли ушла на кухню готовить чай.
— Иди сюда, Кит, — позвала мисс Дэлглиш. — А ты, Дороти, помоги Лилли.
Дороти согласно улыбнулась.
— Хорошо, мисс Дэлглиш.
Я прошел в библиотеку. Это была небольшая комната. Ее стены закрывали книжные полки, а в центре вплотную друг к другу стояли два стола: большой кабинетный стол красного дерева и стол поменьше с ящиками по обеим сторонам (на нем были сложены учебники Лилли). Возле окна я увидел скромный граммофон со стопкой пластинок, к стене был придвинут широкий кожаный диван.
— Ты, наверное, любишь читать, Кит? — спросила мисс Дэлглиш, впрочем, ее вопрос походил скорее на утверждение.
— Да, — коротко ответил я.
— Лилли говорила, что ты довольно много читаешь.
— Сколько могу.
— Значит, ты бережно относишься к книгам и не бросаешь их куда попало.
— Конечно.
— В таком случае можешь взять у меня две любые книги, кроме тех, что стоят за стеклом на верхней полке. Не думаю, что тебе понадобятся справочники.
Я бросил взгляд на многотомное издание Британской энциклопедии и десятитомный лексикон религии и этики.
— Можешь не торопиться с выбором, — подбодрила меня мисс Дэлглиш.
Она склонилась над черной тетрадью, тогда я еще не знал, что это — дневник, который сыграл важную роль в жизни Лилли. Надев очки, пожилая леди взялась за перо, а я принялся рассматривать полки.
Книги были аккуратно подобраны по разделам: поэзия, драматургия, мемуары, проза и томики в дешевых переплетах. Эти томики в мягких белых обложках мисс Дэлглиш привезла из Германии, тут было около дюжины романов, выпущенных на английском языке издательством «Таухниц». Дальше шли французские, итальянские и немецкие романы, а на противоположной стене я увидел толстые словари. Целую секцию занимали произведения австралийских писателей, на просторных стеллажах помещались большие альбомы по живописи или с видами иностранных городов. Возле окна и на каминной полке стояли бюсты, две небольшие витрины были заполнены инкрустированными блюдами, серебряными шкатулками, бронзовыми и фарфоровыми статуэтками. Рассматривая библиотеку, я кое-что узнал о мисс Дэлглиш и, пожалуй, довольно много о Лилли.
Поглощенный мыслями о девушке, я лишь скользил взглядом по полкам, а не выбирал книги, мне было приятно, что мисс Дэлглиш допустила меня в библиотеку, однако я решил не злоупотреблять ее расположением и остановился на самых дешевых, простеньких изданиях «Таухница». Я снял с полки два романа: первый назывался «Город в горах» Эптона Синклера
[12]
, второй — «Эрроусмит» Синклера Льюиса
[13]
.
— Чай готов, — донесся из гостиной голос Лилли.
— Можно посмотреть, что ты выбрал? — попросила пожилая леди. Я показал книги; мисс Дэлглиш пристально взглянула на меня.
— Кем ты собираешься стать, Кит? — поинтересовалась она. — Юристом, как твой отец?
— Нет, мисс Дэлглиш.
— Так кем же?
— Я хочу работать в газете, если возьмут.
— Ты твердо решил?
— Конечно.
И вдруг мисс Дэлглиш удивила меня.
— Как ты думаешь, что будет делать Лилли после школы? — спросила она тихо и, мне показалось, даже с тревогой в голосе.
Помедлив немного, я ответил:
— Не знаю. Может, поступит в университет.
— Ты так считаешь?
— Кому же там учиться, как не ей, — проговорил я.
— А что потом? Зачем ей университет?
— Я и в самом деле не знаю, — искренне произнес я.
— Ты думаешь, она будет учительницей?
— Ну, это не для Лилли, — ответил я сразу.
— Так кем же?
Я опять сказал, что не знаю; у меня было странное ощущение, будто мисс Дэлглиш пытается в чем-то себя оправдать. У женщин в то время было мало шансов приобрести иную профессию, кроме учительской, реже они становились врачами. Но Лилли не имела склонности ни к педагогике, ни к медицине.
— Вот видишь, — удовлетворенно проговорила мисс Дэлглиш, словно победила в споре со мной, и я подумал, что это был один из наиболее убедительных доводов в ее безмолвной полемике с Лилли.
— Чай стынет! — крикнула Лилли в открытую дверь.
— Идем, идем…
Мисс Дэлглиш поднялась, и я направился вслед за ней в гостиную.
— Можешь разливать, — сказала пожилая леди Лилли, которая сняла подушечку с серебряного заварного чайника и разлила чай в изящные чашки из полупрозрачного китайского фарфора.
Сандвичи были тоненькие, вилочки для пирожных — серебряные. Миссис Питерс приготовила восхитительные пирожные, наконец, хозяйка дома сняла белую салфетку с большого торта и торжественно объявила:
— Сегодня Лилли исполняется семнадцать лет, и миссис Питерс испекла по этому случаю праздничный торт.
Лилли опустила голову.
— Ну и ну! — удивленно воскликнула Дороти. — Как нехорошо.
Лилли казалась смущенной.
— Я не хотела вам говорить.
— Ты должна была сказать, — совсем погрустнела Дороти.
— Какое это имеет значение, — возразила Лилли.
