Вряд ли кто-нибудь из бедняков в нашем городе рассчитывал на похороны, каких удостоилась миссис Стьюбек. Правда, день был жаркий, и за ее катафалком ехали лишь я на велосипеде, Дэвлин и босоногий Джекки с Тилли на мотоцикле, а также Дороти, Лилли и мисс Дэлглиш в «мармоне» мистера Мэлоуна. Лилли не вышла из машины на Мысу. Она, как и Джекки, даже не взглянула на застывшее лицо матери. Процессия, которую я замыкал, поднялась на холм, обогнула город, миновала песчаную арену ипподрома, за которой начиналась площадка для гольфа, и наконец добралась до кладбища. У нас шутили, что три смертных греха Сент-Элена можно похоронить в одном месте.
Мы все чего-то ожидали от Лилли. У входа на кладбище гроб сняли с катафалка четверо служащих похоронного бюро мистера Рэнсома, до могилы предстояло идти довольно долго. Мы все смотрели на Лилли, которая вылезала из машины. От помощи она отказалась и на тяжелых деревянных костылях последовала за гробом мимо могильных плит и зарослей колючей феникс-травы, которая круглый год цвела на кладбище. Лилли была в трауре (удивительно, как мисс Дэлглиш сумела за один день все устроить) и выглядела несколько странно: бледная и в черном платье, она еще больше походила на цыганку, чем прежде, когда была смуглой и здоровой. Пожалуй, из-за того, что резче обозначились ее темные кошачьи глаза и черные волосы. А еще в лице Лилли появилось что-то злое, будто она (как и я) злилась на смерть, на себя, на весь мир, даже на траву и на всех нас.
Мы стояли у открытой могилы, куда на веревках спускался черный гроб. Лилли, опиравшаяся на костыли, что-то быстро сказала Джекки, который держался рядом с сестрой, поставив одну босую ногу на другую. Мы чувствовали себя неловко — слишком разные собрались тут люди. Преподобный Армитидж, необычайно строгий к мирянам — живым и мертвым, наспех пробормотал заупокойную, точно молитва была здесь совсем ни к чему. Мисс Дэлглиш тяжело опиралась на трость, за ней стоял мистер Мэлоун, готовый в любую минуту ее поддержать. Дороти встала рядом со мной. Мы смотрели на Лилли. Она не плакала, была спокойна и, казалось, лишь ждала конца похорон, которые, собственно, никого из нас не касались. Лилли даже не обращала на нас внимания. И как только траурная церемония завершилась, она повернулась и заковыляла к машине; Тилли увязался было за ней, но она выбросила его из «мармона», выпрямилась, равнодушная ко всему, на заднем сиденье рядом с мисс Дэлглиш, и мистер Мэлоун повез их в особняк.
Глава двадцать вторая
Через два дня после похорон в пять часов вечера Лилли приехала на Мыс с Дэвлином на мотоцикле. Она сидела в коляске, прижимая к груди костыли, а позади Дэвлина виднелся старый кожаный чемодан мисс Дэлглиш, в который я недавно складывал веши Лилли перед тем, как отнести их в особняк.
Я ловил рыбу чуть выше Мыса вместе с Джекки, который присоединился ко мне с Тилли. Мы поднялись, услышав треск мотоцикла, и узнали пассажирку.
— Это Лилли со своими костылями, — сказал Джекки.
Мы наблюдали, как она старалась выбраться из коляски, у которой не было дверцы, неловкий Дэвлин не сумел ей помочь, и Лилли просто-на-просто вывалилась наружу и упала на спину. Я вздрогнул, а Джекки весело рассмеялся.
— Пожалуй, Лилли вернулась совсем, — сказал я.
— Наверно, удрала от пожилой леди, — предположил Джекки.
— Думаешь?
— Пожилая леди запирала ее у себя, Кит. И никуда не разрешала ходить.
Джекки казалось, что мисс Дэлглиш нарочно не пускала к нему Лилли. Я думаю, что только так он мог себе объяснить, почему сестра оставалась в особняке. Но меня интересовало, как все-таки Лилли освободилась от настоящих пут, которыми связала ее мисс Дэлглиш.
— Ты знал, что Лилли приедет? — спросил я Джекки.
Он снова взялся за удочку, будто приезд Лилли не был для него неожиданностью.
— Откуда? — удивился Джекки.
Я не поверил ему. Я полагал, что Лилли предупредила его о своем возвращении еще на кладбище. Она, видимо, снова решила поселиться на Мысу, когда стояла у могилы матери; я точно не знал, почему Лилли опять покинула мисс Дэлглиш, но было ясно, что смерть миссис Стьюбек так или иначе освободила ее из-под власти пожилой леди.
Мы с Джекки пришли к старой лачуге, но я не зашел туда. Во дворе суетился Дэвлин, он развел огонь в старом баке из-под машинного масла, в котором сжигали мусор. Лилли была в комнате матери. Я увидел ее через распахнутое окно, она сидела на кровати. Услышав, что брат разговаривает с Дэвлином, она позвала его:
— Иди сюда, Джекки. Ты мне нужен.
— Зачем? — подозрительно спросил Джекки.
— Это мое дело. Иди сюда.
— Зачем? — повторил мальчик.
— Джекки, иди сюда, — приказала строго Лилли, и на сей раз он повиновался.
Я хотел расспросить Дэвлина о том, что произошло между Лилли и мисс Дэлглиш, но вместо этого у меня вырвалось:
— Что это она делает?
— Хочет все сжечь, — пояснил Дэв.
Тут Джекки выбросил из окна большой узел. В нем были новое платье миссис Стьюбек, туфли, замызганные домашние тапочки, поношенная одежда, которую дарили ей городские благотворительницы. Я увидел тряпки из разорванного нижнего белья, чулки, темные платья, залоснившуюся черную соломенную шляпу с изжеванными полями. Это старье было донельзя перепачкано, как и две целые простыни, такие грязные, покрытые пятнами, что даже Дэвлин не сумел их отстирать.
Я не стал помогать Дэвлину, а он подцепил палкой вещи и швырнул их в огонь. На пороге кухни показалась прихрамывающая Лилли без костылей, она прислонилась к дверному косяку. Лилли держала в руках небольшую деревянную шкатулку.
— Брось-ка это в огонь, будь другом, — попросила меня Лилли, поскольку я оказался рядом; по тому, как она это сказала, я узнал в ней прежнюю Лилли.
Шкатулка была похожа на школьный пенал. Она закрывалась выдвижной крышкой. Как и тряпье, она была грязная, в пятнах. Я догадался, что в ней хранилось все самое ценное и дорогое, собранное миссис Стьюбек за ее бродячую жизнь. Мне не терпелось рассмотреть, что там внутри, поэтому я не сразу сжег деревянный ящичек, а, сдвинув крышку, начал выкидывать в огонь вещь за вещью.
Много я не узнал, но кое-что для меня стало ясно. Сначала я увидел судебную повестку. Изучать ее не было времени, но я догадался, что в моих руках оказалось официальное извещение о том, что Мэтти взят под стражу. В шкатулке хранились и письма, я развернул их перед тем, как кинуть в огонь. На пожелтевшей рваной бумаге разбежались слова, написанные детским почерком, которые почти невозможно было разобрать. Здесь лежало с полдюжины фотографий. На первой была изображена одна из дочерей миссис Стьюбек — Грейс, Пэнси или Элис, дурачившаяся с кавалером на берегу реки. Были еще фотографии могилы и снимок молодого Мэтти, одетого жокеем, он восседал на хилой лошаденке. На фотографии с загнутыми уголками красовалась миссис Стьюбек в небрежно надетой шляпе, молодая, полная и очень похожая на цыганку. Последним попался старый снимок, скорее дагеротип, деревенского каменного дома не то в Ирландии, не то в Шотландии, не то в Уэльсе. Я не мог разобрать надписи на фотографии и сунул ее в пламя. Со дна шкатулки я вынул пачку пожелтевших бумаг, перевязанных тесемкой, на миг поколебался — хотел сказать Лилли, что это, может быть, свидетельства о рождении, но ведь она не желала ничего знать о деревянном ящичке, поэтому я бросил в огонь и его, и бумаги.
