Воспользовавшись тем, что мадемуазель Изабель отошла, чтобы рассмотреть через свой лорнет позолоченного Будду на бархатной подушечке, госпожа Кампф протараторила:
— Бутерброды! Да ты не в своем уме! Не будем же мы из-за нее все переставлять на столе! Жорж, принесите сухие хлебцы в саксонской корзинке, вы понимаете, о чем я?
— Да, мадам.
Он вернулся через минуту, неся поднос и хрустальный графинчик баккара. Втроем они молча выпили. Затем госпожа Кампф и мадемуазель Изабель сели на диван, за которым пряталась Антуанетта. Если бы она протянула руку, то смогла бы дотронуться до серебряных туфель матери и желтых шелковых «лодочек» своей учительницы. Кампф расхаживал взад и вперед, украдкой поглядывая на часы.
— Расскажите мне немного о сегодняшних гостях, — попросила Изабель.
— О! — воскликнула Розина. — Придут очаровательные люди и несколько старых грымз, например, маркиза Сан-Паласьо, которой я должна отплатить любезностью за любезность, — она так любит нас навещать… Я ее видела вчера, она собиралась уезжать. Она мне сказала: «Дорогая моя, из-за вашего бала я на неделю отложила свой отъезд на юг. У вас обычно так весело…»
— А, так вы уже устраивали балы? — надув губки, спросила Изабель.
— Нет-нет, — торопливо возразила госпожа Кампф, — мы только на чай приглашали. Вас я не позвала, зная, как вы заняты днем…
— Да, конечно. Кроме того, я собираюсь давать концерты в будущем году…
— В самом деле? Какая замечательная идея!
Они замолчали. Мадемуазель Изабель еще раз огляделась по сторонам.
— Это изумительно, просто изумительно, какой вкус…
И снова воцарилось молчание. Женщины покашливали. Розина приглаживала волосы. Изабель старательно оправляла юбку.
— Какая приятная погода стоит последние дни, не правда ли?
Кампф резко перебил:
— Ну что, мы так и будем сидеть сложа руки? Как поздно все-таки гости приходят! Вы точно указали десять часов на приглашениях, Розина?
— Я вижу, что пришла намного раньше.
— Да нет же, дорогая, что вы такое говорите? У всех просто ужасная привычка приходить поздно, это так неприятно…
— Предлагаю потанцевать, — игриво сказал Кампф, хлопая в ладоши.
— Ну конечно, какая замечательная идея! Начинайте! — крикнула госпожа Кампф оркестру. — Чарльстон.
— Вы танцуете чарльстон, Изабель?
— Ну да, немножко, как все…
— Прекрасно, у вас не будет недостатка в кавалерах. Например, маркиз Ичарра, племянник испанского посла, — он получает все призы в Довилле, не так ли, Розина? Ну а тем временем давайте откроем бал.
Они ушли, и в пустой гостиной взревел оркестр. Антуанетта видела, как госпожа Кампф поднялась, подбежала к окну и прислонилась лицом к холодному стеклу («Совсем как я», — подумала Антуанетта). Часы пробили половину одиннадцатого.
— Боже мой, боже мой, но где же они? — волнуясь, прошептала госпожа Кампф. — Ах, черт бы побрал эту сумасшедшую старуху, — добавила она почти вслух и тут же зааплодировала и закричала, смеясь: — Ах! Чудесно, очаровательно! Я не знала, что вы так прекрасно танцуете, Изабель.
— Она танцует прямо как Жозефин Бейкер
[18]
, — раздался голос Кампфа с противоположного конца гостиной.
Как только танец закончился, Кампф крикнул:
— Розина, я веду Изабель в бар, не ревнуйте.
— А вы нам не составите компанию, дорогая?
— Минутку, если позволите, надо отдать прислуге кое-какие распоряжения, и я тут же к вам присоединюсь…
— Я целый вечер собираюсь флиртовать с Изабель, предупреждаю вас, Розина.
Госпожа Кампф нашла в себе силы засмеяться и погрозить им пальчиком, но не смогла произнести ни слова и, как только осталась одна, снова бросилась к окну. Слышно было, как по проспекту проезжают автомобили, некоторые из них притормаживали перед домом, и тогда госпожа Кампф жадно вглядывалась в темную зимнюю улицу, но машины удалялись; звук мотора становился все слабее, пока окончательно не таял в темноте. По мере того как шло время, автомобилей становилось все меньше и меньше, и в течение долгих минут никакие звуки уже не раздавались на пустынном, как в провинции, проспекте. Лишь на соседней улице звенел трамвай да доносились далекие гудки, приглушенные расстоянием…
Розина тряслась как в лихорадке. Без пятнадцати одиннадцать. В пустой гостиной часы издавали негромкие торопливые удары в аргентинском ритме, энергичном и четком. Им настойчиво вторили часы в столовой, а с другой стороны улицы, с фронтона церкви, раздавался медленный и торжественный бой, тем громче, чем дальше продвигались стрелки.
— Девять, десять, одиннадцать! — кричала госпожа Кампф в отчаянии, поднимая к небу руки, покрытые сверкающими бриллиантами. — Но что же это? Ну что же случилось, Господи Иисусе?
Альфред и Изабель вернулись. Все трое молча смотрели друг на друга.
Госпожа Кампф нервно произнесла:
— Это довольно странно, вам не кажется? Как бы что-нибудь не стряслось…
— О, моя дорогая, разве что землетрясение, — сказала Изабель, и в ее голосе слышались триумфальные нотки.
Но госпожа Кампф все еще не готова была признать поражение. Теребя жемчужное колье, она сказала охрипшим от тревоги голосом:
— Ах, это еще ничего не значит. Представьте себе, на днях я была у своей подруги, графини Бруннеллески, и первые гости начали прибывать без четверти двенадцать. Так что…
— Хозяйке это доставляет столько беспокойства, столько волнений, — сочувственно шептала Изабель.
— Ну что ж… Надо привыкать, не так ли?
И тут раздался звонок. Альфред и Розина бросились к дверям.
— Играйте, — крикнула Розина музыкантам.
Они тут же заиграли блюз. Но никто не появился. Розина не могла больше выносить неизвестность. Она позвала:
— Жорж, Жорж, кто-то звонил, вы разве не слышали?
— Это от Рея мороженое принесли.
Госпожа Кампф взорвалась:
— Уверяю вас, что-то случилось: несчастье, недопонимание, или была указана не та дата, не тот час! Десять минут двенадцатого, уже десять минут двенадцатого, — повторяла она в отчаянии.
— Ну, так теперь уже не долго ждать! — громко объявил Кампф.
Все трое снова уселись, но больше никто не говорил. Слышно было, как слуги хохочут на кухне.
— Скажи им, чтобы они замолчали, Альфред, — наконец попросила Розина дрожащим от бешенства голосом. — Иди же!
