Рука Дарио тянулась к листку. Даниэль порвал рисунок на мелкие кусочки и выбросил в пепельницу.
21
Долгий ужин закончился. Но вечер все длился, и Клара изнемогала от усталости. Чувствовала себя больной, обессиленной. Близкую смерть предвещала ей не болезнь, а полная изношенность организма, ее могли убить и слабые легкие, и шумы в сердце, и недавняя операция на почке. Хотя все вокруг замечали худобу Клары, черные круги под глазами, желтые пятна на коже, она была по-прежнему живой и любезной. Стоило неприметной жене оказаться рядом с блестящим мужем в кругу его пациентов, друзей, любовниц, она как по волшебству обретала остроумие, веселость, милую обходительность, умела каждому тонко польстить. Правда, к концу приема едва не теряла сознание.
Теперь в ожидании, пока придет их черед прощаться с хозяйкой, Клара стояла неподвижно, выпрямившись, скорбно поджав губы, думала о наступающей ночи и близкой смерти. Все врачи, даже Дарио, не считали ее состояние опасным, но сама она знала об угнездившейся внутри смерти, как знает беременная о ребенке — еще невидимом, неведомом, запрятанном в глубине ее существа, который однажды непременно появится на свет по воле Господа. Смерть живет в ней и в назначенный срок неизбежно себя обнаружит.
Клара словно забыла, где она. Такое с ней случалось все чаще. Ее это смущало — ведь она должна быть всегда в боевой готовности, полна сил и обаяния, чтобы не упустить в толпе ту или того, кто мог бы стать пациентом Дарио! Клара сделала над собой невероятное усилие и встала еще прямей.
Немного терпения. Вечер закончится, Клара освободится и ляжет в свою холодную одинокую постель…
Дарио притронулся к плечу Клары.
Она вздрогнула. Оживилась. Даже щеки порозовели. Улыбнулась. Попрощалась с хозяйкой дома. Пошутила. И вышла первой, следом за ней — Дарио.
Они ехали домой в автомобиле. Сидели рядом в уютной тесноте, как когда-то, давным-давно в жалкой комнатенке, единственном прибежище во враждебной Вселенной, куда они торопились, боязливо пробираясь в толпе на улицах чужого города, где с нежностью обнимали друг друга. Машину иногда подбрасывало, у Клары вырывался тихий стон. Дарио оберегал ее, прижимал к себе, покачивал, баюкал. Скоро он уйдет, ринется в погоню за удовольствиями, но в эти минуты он принадлежал только ей.
«Верно служила мне до последнего, — думал он, глядя с жалостью на жену. — Надела желтое платье — оно идет ей больше других, оттеняет бледность, красит. Вдела в уши жемчужные серьги. Смеялась. В который раз перенесла, не дрогнув, тяготу долгого вечера, несмотря на сердцебиение, жар, боль в спине. И бедро у нее болело: она такая худая, и от уколов образовался абсцесс. Она выполнила свой долг и теперь довольна: еще раз помогла мужчине, любимому не слепой, а зрячей любовью, самой прекрасной любовью на свете…»
Он взял руку Клары и поцеловал.
— Девочка моя… Клара…
Она улыбнулась. Чем не пожертвуешь за ласковое слово! Но больше ей нечем жертвовать, ничего не осталось. Разве что жизнью? Он забрал у нее всю жизнь.
— Сегодня ты обворожительна.
— Мы приглашены на ужин к Дальбергам.
— Неужели? Мы непременно должны пойти!
— Я знаю…
— Когда?
— Восемнадцатого.
— Нет! Так нельзя! Ты выходишь столько дней подряд! Семнадцатого нужно отменить званый обед у нас! Тебе нельзя утомляться, ты не выдержишь, — говорил он, глядя на нее ласково, с восхищением. Его взгляд гальванизировал несчастную Клару, она вновь была готова на все ради мужа.
— Не выдержу? Да ну? Ты так думаешь? Посмотрим… Ты еще не знаешь, на что способна твоя старушка!
Она улыбнулась, блеснули в полутьме белоснежные зубы, черные глаза. Клара никогда не была красавицей, нет, не была, зато обладала шармом и оставалась для него по-прежнему привлекательней многих женщин. Он смотрел на Клару, но не страстным взглядом влюбленного — страсть давно угасла, — а с отцовской нежностью, как смотрел бы на Даниэля.
«Хотя одной нежности ей мало, — думал он с печальной проницательностью. — Она ждет от меня любви, желания, пылкой ревности, даже ненависти, которую я испытывал к…»
К чему имена? Клара и так знала всех его любовниц. А он знал, что она о них знает. Теперь он расточал не ласки, а похвалы, которые обманывали голод любящей женщины.
— Да, сегодня ты была обворожительна. Остроумная, обаятельная — ни одной женщине с тобой не сравниться.
— Представь, я сама это чувствую. И знаю, что если захочу и если… — она понизила голос, — обезболивающее поможет, я становлюсь… нет, не красивой, к сожалению, красивой я никогда не была, но очень милой, приятной женщиной, и тебе это в помощь. Так оно и будет. Такова моя роль, и я счастлива, что могу ее исполнить.
— Ты устала, помолчи, отдохни… Положи мне голову на грудь. — Он прижал голову жены к сердцу.
Клара вырвалась, бледная как смерть:
— Нет, нет, я не устала. Нужно добиться приглашения Драга. Дальберги нам помогут. Драга — иностранец, тебе нужны иностранцы. Практика за границей. Мне говорили, у него очень сложный случай.
Она внезапно умолкла, заглянула ему в глаза и спросила:
— Скажи, дорогой, я правда помогла твоему успеху? Твоему счастью?
— Правда.
— Дарио, ты известный врач, великий человек. Я горжусь тобой. Ты всегда был так добр ко мне. Как подумаю…
Он баюкал ее, нежно обняв. Она говорила медленно, словно во сне. Машина ехала мягко, бесшумно. Но все же иногда ее встряхивало, и Клара чуть слышно стонала.
— Я была бедной, некрасивой, невежественной, невоспитанной…
— А я? — спросил он с улыбкой.
— Ты совсем другое дело… Мужчину легче обучить, он быстрее все схватывает. Помнишь, поначалу я не умела вести себя за столом, не умела войти в гостиную. А ты все знал и умел от рождения. Ты никогда меня не стыдился?
Он гладил ей шею, голову.
— Хочешь, скажу, кто ты для меня? Кроме тебя, я никого не любил, — говоря это, он понимал, что в его словах лишь часть правды, зато самая лучшая, драгоценная часть.
Они вернулись домой, он помог Кларе раздеться и уложил в постель. Сидел возле нее, пока она не задремала или не сделала вид, что дремлет. Потом на цыпочках направился к двери. Клара открыла глаза и едва слышно окликнула мужа:
— Дарио!
— Что? — спросил он, вернувшись.
— Даниэль говорил тебе, что встретил мадам Вардес?
«Так вот что тебя мучает, дорогая», — подумал он.
И ответил вопросом:
— А ты знала, что он давно знаком с маленькой Клод?
— Знала. Скажи мне правду, Дарио, как перед Господом Богом. Ты был любовником мадам Вардес?
— Что ты говоришь! — воскликнул он. — Такого быть не могло!
