— Вы… я… — начал Джордж, — то есть, если это я вас ищу…
— Как? — изумленно спросил англичанин. — Что?
— Да тут мистер Мак-Харг, — снова начал объяснять Джордж. — Если вы его знаете…
— Как? — повторил англичанин и тут же встрепенулся. — О-о! — воскликнул он протяжно, с удивлением, почти с испугом и в то же время понимающе. Чуть помолчал, пытливо всмотрелся в Джорджа. Снова протянул: — О-о! — И негромко спросил: — Где он?
— Он… он здесь, в своей машине, — порывисто, с безмерным облегчением ответил Джордж.
— О-о! — снова воскликнул англичанин и потом нетерпеливо: — Так почему же он не идет? Мы давно его ждем.
— Может быть, вы подойдете, поговорите с ним… — начал Джордж и умолк.
— О-о! — воскликнул англичанин, серьезно глядя на Джорджа. — Разве он… то есть?.. О-о! — воскликнул он, словно его вдруг озарило, и задумчиво хмыкнул. — Что ж, — сказал он решительней, ступил на дорожку и осторожно прикрыл за собой дверь. — Пожалуй, надо пойти взглянуть на него. Пойдемте?
Последний шквал дождя промчался так же быстро, как налетел, и, когда они пошли по дорожке, выглянула луна. На полпути англичанин остановился, на лице его выразилось опасение, и он громко спросил, стараясь перекричать ветер:
— Скажите… его… то есть ему, — он покашлял, — ему… нехорошо?
По тому, как он подчеркнул это последнее слово, да и по прежним своим разговорам с англичанами, Джордж понимал, что именно подразумевается под словом «нехорошо». И он покачал головой.
— Вид у него совсем больной, но тут что-то другое.
— Потому что если ему нехорошо… — опасливо, с каким-то даже подвываньем продолжал англичанин. — О, господи! — воскликнул он. — Понимаете, я очень люблю Костяшку… знаю его сто лет… но если ему будет нехорошо!.. — Его передернуло. — Тогда, извините, мне лучше не ходить. Не хочу об этом знать! — крикнул он. — И… и слышать не хочу! И лучше… лучше мне этого не видеть! Я… я… я умываю руки! — выпалил он.
Джордж заверил, что мистеру Мак-Харгу худо не в том смысле, просто он серьезно болен, и они пошли к машине. Чуть помедлив, англичанин открыл дверцу, заглянул внутрь и позвал скорчившегося на сиденье Мак-Харга:
— Костяшка! Послушайте, Костяшка!
Мак-Харг молчал, только тяжело дышал, словно бы всхрапывал.
— Эй, Костяшка! — снова позвал англичанин. — Послушайте, старина! — окликнул он громче. — Вы здесь, дружище?
Мак-Харг, несомненно, был здесь, но не отвечал.
— Послушайте, Костяшка! Отзовитесь же! Это я, Рик!
В ответ Мак-Харг шумно всхрапнул, потом дернул остро торчащей коленкой и, не открывая глаз, проворчал:
— Здрассс… Рик! — и опять захрапел.
— Послушайте, дружище! — настойчиво возвысил голос хозяин. — Может быть, вы все-таки встанете? Мы ждем вас в доме!
Никакого ответа, только громкое хриплое дыхание. Все дальнейшие попытки оставались тщетны; тогда Рик выпрямился и обернулся к Джорджу со словами:
— Давайте-ка перетащим его в дом. Я вижу, Костяшка опять вконец вымотался.
— Да, мне кажется, он серьезно болен, — с тревогой сказал Джордж. — Страшный упадок сил, и нервы сдали. Надо бы позвать врача, как по-вашему?
— О нет, — весело отозвался англичанин. — Я Мак-Харга не первый день знаю. Когда он на взводе, с ним так бывает. Понимаете, он себя не щадит… не дает себе передышки… не спит, не ест… совершенно не умеет о себе заботиться. Такой образ жизни кого угодно доконает. Только не Костяшку. Можете о нем не тревожиться. Все будет в порядке. Вот увидите.
Под эти утешительные заверения они вытащили Мак-Харга из машины и поставили на ноги. Тощий, ослабевший, он являл собой поистине жалкое зрелище, но холодный воздух как будто его освежил. Он несколько раз глубоко вздохнул и огляделся по сторонам.
— Вот так! — ободряюще сказал англичанин. — Вам получше, дружище?
— Черта с два получше! — возразил Мак-Харг. — Вымотался. Хочу в постель.
— Разумеется, — согласился англичанин. — Но сперва надо поесть. Вас ждет обед. Все готово.
— Никакой еды, — отрезал Мак-Харг. — Спать. Поем завтра.
— Согласен, старик, — добродушно сказал англичанин. — Будь по-вашему. Но друг ваш, наверно, умирает с голоду. Мы позаботимся о вас обоих. Идемте же. — И он взял Мак-Харга под руку.
Втроем они двинулись по дорожке к дому.
— Виноват, сэр, — послышался жалобный голос за спиной Джорджа (из них троих он был ближе всех к машине. Занятые своими заботами, они начисто забыли про маленького шофера). — Сэр, — шофер высунулся из окна и продолжал шепотом: — А как же мне с машиной, сэр? Вам, — он испуганно облизнул губы, — вам она еще понадобится нынче, сэр?
Англичанин тотчас взял дело в свои руки.
— Нет, она нам не понадобится, — решительно ответил он. — Поезжайте вокруг дома и там сзади ее поставьте.
— Да, сэр, хорошо, сэр, — судорожно глотая воздух, ответил шофер. Чего он все еще боялся, он, наверно, и сам не знал. — Вокруг дома и сзади, сэр, — машинально повторил он. — Будет исполнено, сэр. И… и… — Он опять облизнул пересохшие губы.
— И… а, да! — вдруг спохватился англичанин. — Когда покончите с машиной, пройдите на кухню. Мой дворецкий вас накормит.
Потом он весело повернулся, снова взял Мак-Харга под руку и повел к дому, а перепуганный шофер все не двигался с места и только бормотал ополоумевшему ветру и несущейся по небу луне:
— Да, сэр, хорошо, сэр.
После исхлестанной ветром и дождем беспросветной пустыни, после всех передряг, в доме их обдало светом и теплом. Очень славно было в доме — низкие потолки, стены, обшитые панелями старого дерева. Приезжих встретила хозяйка дома, обаятельная, красивая женщина гораздо моложе мужа. Мак-Харг обменялся с ней двумя-тремя словами и сейчас же снова заявил, что хочет спать. Она, казалось, мгновенно все поняла и повела их наверх, где ждала комната для гостей. Очень уютная комната с глубокими оконными нишами. В камине горит огонь. Приготовлены две кровати, одеяла аккуратно отогнуты, заманчиво белеют простыни.
Хозяйка вышла, а ее муж и Джордж помогли Мак-Харгу лечь. Он совсем не стоял на ногах. Они сняли с него башмаки, воротничок, галстук, потом, поддерживая с двух сторон, сняли пиджак и жилет. Уложили его поудобней в постель и укрыли одеялом. К тому времени, как они со всем этим кончили и собрались уходить, Мак-Харг уже не сознавал окружающего, он спал как убитый.
Мужчины спустились по лестнице и только теперь оба спохватились, что в неразберихе при встрече они даже не подумали представиться друг другу. Джордж назвался, и ему приятно и лестно было узнать, что имя его хозяину знакомо и он даже читал книгу. Хозяина звали странно — Рикенбах Рид. Позднее в тот же вечер выяснилось, что он наполовину немец, однако всю жизнь живет в Англии; держался он как истый англичанин, и его речь и весь облик были чисто английские.
