Эндрю из Винтауна
{66} в своей стихотворной хронике рассказывает историю еще одного каннибала, жившего незадолго до создания этого произведения, — по-видимому, поэт записал историю со слов старших современников. События датированы 1340 годом, когда большая часть Шотландии была разорена войсками короля Эдуарда III.
About Perth thare was the countrie
Sae waste, that wonder wes to see;
For intill well-great space thereby,
Wes nother house left nor herb’ry.
Of deer thare wes then sic foison (profusion),
That they wold near come to the town,
Sae great default was near that stead,
That mony were in hunger dead.
A carle they said was near thereby,
That wold act settis (traps) commonly,
Children and women for to slay,
And swains that he might over-ta;
And ate them all that he get might;
Chwsten Cleek till name behight.
That sa’ry life continued he,
While waste but folk was the countrie
[38]
.
Близ Перта вымерла земля —
Пустей не видел в жизни я,
На много миль в лихой глуши —
Ни огонька и ни души.
Там расплодился зверь тогда,
Оленей целые стада
Без страха заходили в город,
Где горожан повывел голод.
Там жил тогда один злодей,
Он ел и женщин, и детей,
Коль пустовал его капкан
И в тот капкан не шел кабан.
Он прозывался Чустен Клик
И мог сожрать любого вмиг.
В конце концов этот злодей
Загрыз в округе всех людей.
Если мы сравним эти два случая каннибализма с теми, которые описывались в двух предыдущих главах, станет очевидным, что в народном сознании жителей Британских островов каннибализм никак не связан с какими-либо внешними превращениями. Если бы разбойник из Ангуса или злодей из Перта совершил свои преступления во Франции или Германии, его наверняка сочли бы оборотнем и обвинили в ликантропии.
Иероним Блаженный
{67}, в юности (около 380 года) живший среди гэлов, оставил описание нравов населения Шотландии, где мы находим, в частности, следующую, не слишком лицеприятную, информацию: «В молодости я жил у гэлов и видел несколько представителей племени аттакотти, которое известно тем, что питается человечиной, хотя не гнушается также и свининой, говядиной и бараниной, если таковая попадется. Самыми изысканными деликатесами же у них считаются ляжки мужчин и груди женщин» (видимо, этим дикарям пастухи и пастушки казались вкуснее их стад). Данную цитату приводит Эдуард Гиббон
{68}, комментируя ее таким образом: «Если в те времена неподалеку от столь развитого торгового и образовательного центра, как Глазго, на самом деле жило племя каннибалов, по одному этому можно судить, насколько тесно соседствовали дикость и цивилизованность на том этапе развития шотландского общества. Подобные рассуждения позволяют пренебречь стереотипами и уверовать в то, что в будущем и Новая Зеландия сможет дать миру своего Юма
{69}, светоча Южного полушария».
Если на Британских островах легенды о вервольфах не слишком распространены, то на континенте дела обстоят совсем по-другому.
На юге Франции до сих пор существует поверье о том, что некоторым людям на роду написано быть оборотнями и каждое полнолуние они превращаются в волков. Ночью они вдруг чувствуют острую потребность покинуть дом, встают с постели, выпрыгивают из окна и направляются к ближайшему водоему. Стоит им окунуться, как их тело тотчас покрывается густой шерстью. Они опускаются на четвереньки и становятся неотличимы от волков. Оборотни выходят на охоту: они рыщут по лесам и лугам, нападая на всех зверей и людей, встреченных по пути. Перед рассветом вервольфы должны вернуться к тому же водоему и вновь окунуться, чтобы скинуть волчью шкуру и вернуть человеческий облик, после чего ликантропы возвращаются домой, в свои постели. Иногда оборотни превращаются в белых собак, которые на бегу звенят тяжелыми цепями, — подобные верования отражают сближение в народной культуре двух мифологических персонажей: собственно оборотня и кладбищенской собаки (призрачного пса, церковного пса и т. п.) — привидения в виде собаки, обитающего на погостах.
Жители Перигора называют оборотней loulée-rou (диалектный вариант loup-garoux) и верят в то, что некоторые люди, особенно рожденные вне брака, обречены превращаться в животных каждое полнолуние в течение всей жизни.
Приступы ликантропии всегда случаются по ночам. Оборотень выпрыгивает из окна и устремляется к ближайшему источнику, там окунается в воду и отряхивается, после чего уже оказывается облачен в козлиную шкуру, дарованную дьяволом. Оборотни встают на четвереньки и в новом обличье всю ночь бродят по окрестным лесам и полям, нападая на собак и пожирая их. На рассвете они сбрасывают козлиную шкуру и возвращаются домой. Во время ночной охоты оборотню может попасться старый пес. Его жесткое мясо вызывает у оборотня желудочное расстройство и даже рвоту, в которой порой обнаруживаются непереваренные собачьи лапы. Главная опасность, которой подвергается оборотень, — быть раненым или убитым в зверином облике. Стоит вервульфу пролить хоть каплю крови, как он тут же превращается обратно в человека и может быть узнан, навсегда опозорив собственное семейство.
Оборотня в человеческом облике узнать не так уж сложно: у него, как правило, широкие ладони, короткие пальцы, между которыми растут волосы.
В Нормандии больные ликантропией по вечерам надевают на себя шкуру, взятую во временное пользование у дьявола, — на местном наречии она зовется hère или hure. Превратившись в животных, оборотни отправляются в путь, а Сатана сопровождает их и бьет кнутом по ногам на каждом перекрестке. Чтобы освободить вервольфа от власти темного владыки, нужно трижды ударить превращенного зверя ножом промеж глаз. Менее ярые сторонники аллопатии считают, что для полного излечения ликантропии достаточно трех капель крови больного.
Там же бытует поверье, будто оборотни — это восставшие мертвецы, заслужившие в земной жизни страшные проклятия и не нашедшие покоя в загробном мире. Сперва такой несчастный рвет на себе саван и рыдает в гробу, потом в самую глухую полночь могильный холмик вдруг начинает шевелиться, и наконец из-под земли на поверхность выпрыгивает волк. От него исходит смрад, шкура светится в темноте, а из пасти рвется бешеный рык.
В округе Ле-Бессен
{70} население верит в способность колдунов обращать людей в животных, чаще всего в собак.
Норвежцы считают, что некоторые люди на самом деле могут на время превращаться в волков или медведей (Huse-björn): либо эту способность им даруют тролли, либо оборотни сами и есть тролли.
