Этот храм состоял, собственно, лишь из громадного жертвенника, стоявшего под открытым небом среди выложенного мрамором дворика. На жертвеннике восседала богиня счастья, Фортуна, а у подножия стояло изваяние Тиберия. Вокруг двора шли помещения для жрецов, сараи для дров и стойла для жертвенных животных.
Путь старой Фаустины никогда не шел далее этого храма, куда обыкновенно приходили желавшие помолиться о счастье Тиберия. Заглянув в храм и увидев, что статуи и богини, и императора увенчаны цветами, что жертвенный огонь пылает, что пред алтарем стоят благоговейные толпы молящихся, послушав тихие гимны жрецов, она повертывала назад и возвращалась в горы.
Таким образом, никого не расспрашивая, Фаустина узнавала, что Тиберий еще жив, и что все идет у него благополучно.
Но когда она в третий раз совершила это путешествие, она увидела нечто неожиданное. Приблизившись к маленькому храму, она нашла его пустым и заброшенным. Не пылал огонь перед изваяниями, и не видно было в храме ни одного молящегося.
На одной из стен жертвенника еще висело несколько засохших венков, но это было все, что осталось от его былого величия. Жрецы куда-то исчезли, и императорская статуя, никем не охраняемая, была повреждена и забрызгана грязью.
Фаустина обратилась к первому встречному,
— Что это значит? — спросила она. Разве Тиберий умер? Разве у нас теперь другой император?
— Нет, — ответил римлянин. — Тиберий все еще царствует, но мы перестали молится о нем. Наши молитвы не могут больше помочь ему.
— Друг мой, — сказала старая женщина, — я живу далеко отсюда, в горах, куда не доходят вести о том, что делается на свете. Не скажешь ли ты мне, какое несчастье постигло императора?
— Самое ужасное из всех несчастий обрушилось на Тиберия, — отвечал прохожий. — Его поразил недуг, неизвестный раньше в Италии, но который, как говорят, нередко встречается на Востоке. Болезнь неузнаваемо изменила лицо императора, голос его стал похож на рычание дикого зверя, у него гниют пальцы на руках и ногах. И против этого недуга нет, будто бы, никакого целительного средства. Полагают, что через несколько недель Тиберий умрет, если же нет, то его должны будут низложить, так как больной и убогий человек не может долее оставаться на престоле. Ты понимаешь, что судьба его решена. Теперь бессмысленно взывать к богам, прося у них счастья для него. Да и не стоит, — прибавил римлянин с легкой усмешкой. — Теперь нечего бояться его или на него надеяться. Так зачем же нам из-за него утруждать себя?
Он поклонился старухе и пошел, а Фаустина застыла на месте, словно оглушенная.
Впервые за всю свою жизнь она почувствовала себя обессиленной и выглядела старухой, побежденной своим возрастом. Она стояла согнувшись, с трясущейся головой, а руки ее беспомощно ловили что-то в воздухе.
Ей хотелось поскорей уйти отсюда, но ноги ее плохо двигались, и она шла, спотыкаясь. Она смотрела по сторонам, ища чего-нибудь, на что могла бы опереться.
Через несколько минут невероятным напряжением воли она сумела — таки преодолеть свою слабость. Она снова выпрямилась и заставила себя идти твердой поступью по кишащим народом улицам.
Спустя неделю старая Фаустина поднималась по крутым склонам острова Капри. Был знойный день, и снова удручающее ощущение старости и слабости стало овладевать ею, пока она взбиралась по извилистой дороге и высеченным в скалах ступеням, которые вели к вилле Тиберия.
Это чувство еще усилилось, когда она заметила, как изменилось все за время ее отсутствия. По этим ступеням всегда сновали вверх и вниз целые толпы народа. Здесь были сенаторы, которых несли в носилках великаны — ливийцы, послы из провинций в сопровождении длинных верениц рабов, искатели должностей, вельможи, приглашенные императором на пир.
Но сегодня все эти лестницы и переходы были совершенно пусты. Серо — зеленые ящерицы были единственными живыми существами, попадавшимися на пути Фаустины.
Она изумлялась, видя, что все уже начало приходить в упадок. Император был болен не больше двух месяцев, а между тем в трещинах между мраморными плитами уже пробивалась сорная трава. Благородные растения в прекрасных вазах успели уже засохнуть, а дерзкие разрушители, которых никто не остановил, уже разломали в нескольких местах балюстраду.
Но больше всего поразило ее полное отсутствие людей. Правда, посторонним воспрещалось появляться на острове, но здесь должны были еще находиться бесконечные толпы воинов и рабов, танцовщиц и музыкантов, поваров и прислужников за столом, дворцовых стражей и садовников, принадлежавших ко двору императора.
Лишь поднявшись на самую верхнюю террасу, Фаустина увидела двух старых рабов, сидевших на ступеньках перед виллой. Когда она приблизилась к ним, они встали и низко поклонились ей.
— Привет тебе, Фаустина! — сказал один из них. — Боги прислали тебя облегчить наше несчастие.
— Что это значит, Милон? — спросила Фаустина. — Почему здесь так пусто? Мне ведь сказали, что Тиберий все еще живет на Капри.
— Император разогнал всех своих рабов, так как он подозревает, что кто-то из нас дал ему отравленного вина, которое будто бы и вызвало его болезнь. Он прогнал бы и меня, и Тита, если б мы не отказались повиноваться ему. Ты ведь знаешь, что мы всю свою жизнь служили императору и его матери.
— Я спрашиваю не только о рабах, — сказала Фаустина. — Где сенаторы и полководцы? Где приближенные императора и все льстивые искатели его милостей?
— Тиберий не желает больше показываться посторонним, — сказал раб. — Сенатор Люций и Макрон, начальник личной стражи, являются сюда каждый день и получают от него приказания. Кроме них никто не допускается к нему.
Фаустина поднялась по лестнице, чтобы войти в виллу. Раб пошел вперед, и дорогой она спросила его:
— Что говорят врачи о болезни Тиберия?
— Ни один из них не умеет лечить эту болезнь. Они даже не знают, ведет она за собой быструю или медленную смерть. Но вот что я скажу тебе, Фаустина: Тиберий непременно умрет, если будет, как теперь, отказываться от пищи, из боязни быть отравленным. И я знаю, что больной человек не в силах бодрствовать и днем и ночью, как это делает император, боясь быть убитым во сне. Если он будет так же доверять тебе, как в былые дни, то, может быть, тебе удастся убедить его есть и спать. Этим ты можешь на много дней продлить его жизнь.
Раб провел Фаустину через несколько переходов и дворов к террасе, на которой обыкновенно проводил время Тиберий, любуясь видом на прелестные морские заливы и на гордый Везувий.
Когда Фаустина взошла на террасу, она увидела там какое-то ужасное существо с распухшим, не похожим на человеческое, лицом. Руки и ноги его были обвязаны белыми бинтами, но из-под них торчали полусгнившие пальцы. Одежда этого человека была в пыли и грязи. Очевидно, этот несчастный не мог держаться на ногах, а вынужден был ползать по террасе. Он лежал с закрытыми глазами в самом дальнем углу, у балюстрады, и не пошевельнулся, когда раздались шаги раба и Фаустины.
