Марыся взяла его за руку.
— Вот видишь, какой ты нехороший, а ведь обещал, что не будешь заниматься этим. Я не прощу тебе никогда, если из-за нас у дяди Антония будут какие-нибудь неприятности.
— Успокойся, родная. Этого не случится. Даже если я что-нибудь узнаю, это останется нашей тайной. Но разве у нас есть время заниматься сейчас чужими делами? Милая! Кстати, как поживает твой дневник?
Прошлый раз Марыся пообещала Лешеку принести свой дневник, описывающий почти каждый день ее жизни еще с детских лет, но заброшенный года три тому.
Она подала ему толстый том в полотняном переплете.
— Я хотела, чтобы ты прочел, — сказала Марыся, покрываясь румянцем. — Но, прошу тебя, не смейся надо мной. Я была когда-то очень глупенькой и… не знаю, стала ли умнее с тех пор.
— Ты самая умная девушка, которую я встречал, весело и торжественно заверил Лешек Марысю. — То, что ты оценила меня, — лучшее тому доказательство.
— Если таков твой критерий ума, — рассмеялась она, — то ты предстаешь не в лучшем свете, потому что выбрал такое ничтожество, как я.
— Это маленькое ничто для меня составляет все.
В тот же вечер, улегшись в постель, Лешек открыл дневник на первой странице и начал читать.
«Меня зовут Мария Иоланта Вильчур. Мне десять лет. Мой первый папа умер, а со вторым папой и мамой мы живем в нашем любимом домике лесничего в самом центре огромной Одринецкой пущи…»
Неумелые кривые буковки складывались в обычные, простые слова, которые вытягивались в волнистые линии и покрывали страницу за страницей.
Лешек невольно начинал улыбаться, и его глаза увлажнялись, когда он вчитывался в эти дорогие, бесценные листочки, которые раскрывали перед ним ее маленькие радости, трогательные детские переживания, светлую, чистую душу, такую нежную и чувствительную. Странички дневника провели его через детство и девичество Марыси, помогли понять ее и полюбить еще больше.
Глава XII
Окрашенные багрянцем листья начали тихо облетать с кленов. Стояла ранняя, теплая, солнечная осень. В будние дни крестьяне запахивали поля под озимые, трактом тянулись фурманки, нагруженные тяжелыми мешками, но в воскресенье движение на полях и дорогах замирало. Слышно было лишь стрекотание кузнечиков, изредка птица, шумно хлопая крыльями, взлетала над стерней, дорогу нет-нет, да неторопливо перебегал жирный заяц. Идиллическую тишину окрестных полей разорвал резкий треск мотора. Мотоцикл проскочил поворот на мельницу и свернул с тракта на боковую дорогу, вьющуюся между зарослями. Молодой Чинский ездил быстро, но был опытным водителем, и Марыся, которая сперва побаивалась ездить с ним, уже освоилась и сейчас чувствовала себя на заднем сиденье в полной безопасности. На крутых поворотах она лишь крепче держалась за Лешека.
Дорога вела в Вицкунский лес. Они приезжали сюда каждое воскресенье. Обычно после обеда Марыся выходила на дорогу за городом, и здесь они встречались — подальше от людских глаз. В этих местах редко кого можно было встретить, да Марыся и не опасалась, что ее узнают: зеленый комбинезон, шлем и очки изменяли ее до неузнаваемости. До леса было около шести километров. Там они проводили время до вечера, а когда начинало смеркаться, Лешек отвозил Марысю под Радолишки, а сам окружной дорогой возвращался в Людвиково.
Следовало сохранять осторожность как можно дольше, потому что злые языки перемыли бы Марысе косточки, узнай они, что она ездит в лес с молодым инженером.
В последнее воскресенье, помогая Марысе застегнуть комбинезон, Лешек сказал:
— Это наше последнее тайное свидание.
Его голос звучал решительно.
— Почему последнее? — спросила Марыся.
— Потому что завтра мы объявим всем, что помолвлены.
Марыся замерла.
— Что ты. Лешек! — прошептала она.
Ее вдруг охватил ужас перед тем, что рано или поздно должно было наступить. Конечно, она безгранично верила жениху, но все-таки глубоко в подсознании, словно сом в омуте, ворочалось неясное и тревожное предчувствие. Она не хотела задумываться над будущим, ибо настоящее было так прекрасно, а любые перемены несли с собой тревогу и беспокойство.
— Садись, любовь моя, — поторопил Лешек, — сегодня мы должны успеть переговорить о многом.
Она молча заняла место сзади. Плотный поток встречного воздуха всегда немного пьянил ее, но сегодня Марыся была почти в бессознательном состоянии. Она не предполагала, что развязка наступит так быстро, хотя и не знала, от чего зависело объявление об их помолвке. Да и откуда ей было знать, если Лешек после глубоких раздумий решил не посвящать ее в свои планы.
Все решилось еще вчера, и сейчас у него в кармане лежал юридический документ — нотариально заверенный контракт. По трехлетнему контракту молодой Чинский получал на фабрике должность руководителя производственного отдела с не очень высоким, но вполне приличным окладом.
Он поступил не совсем достойно, выцыганив у родителей такой контракт. Но был вынужден пойти на это ради своего будущего и будущего Марыси. Опасаясь, и не без основания, что девушка откажется пользоваться благами, полученными таким способом, Лешек предпочитал не посвящать ее в детали своего плана.
Сам Лешек не был в восторге от своей идеи, но и не чувствовал угрызений совести. В конце концов, это была борьба за жизнь, борьба за счастье его и счастье любимой девушки.
Он запланировал, что в понедельник объявит родителям о своем окончательном решении жениться на Марысе. Тогда, разумеется, они поймут, почему он настаивал на контракте.
— Да, — скажет он им, — это правда. Я предвидел, что вы захотите помешать мне, что, ставя кастовые предрассудки выше счастья собственного сына, постараетесь заставить меня изменить свое решение, используя все доступные вам средства. Поэтому я, естественно, предпринял некоторые контрмеры. Собственно, я ничем не злоупотребил. В течение трех лет вы будете выплачивать мне оклад, но не просто так, а за работу, за добросовестный и обязательный труд. А сейчас выбирайте: или вы соглашаетесь с ситуацией, знакомитесь с моей будущей женой и принимаете ее как нового члена семьи, или исключаете из семьи и меня.
Он знал заранее, что родители без борьбы не сдадутся, знал, что посыплются просьбы и угрозы, что будут слезы и оскорбления; дело, действительно, может дойти до разрыва отношений и открытой войны, но к этому он был готов.
В глубине души, однако, у Лешека теплилась надежда, что ему все же удастся получить их согласие на брак. Важно только, чтобы они согласились познакомиться с Марысей. Он был уверен, что ее обаяние, интеллигентность, доброжелательность и другие достоинства, которых он не встречал у большинства девушек, лучше любых слов смогут убедить родителей согласиться с выбором сына.
Во всяком случае он был готов ко всему и в зависимости от того, как воспримут родители его завтрашнее заявление, составлял дальнейший план действий.
