— Я вообще на ваш бал не пойду. Тебе действительно кажется, что меня интересуют какие-то там молокососы и юнцы? Ты смешон!
— Самая хорошая и порядочная молодежь, парни из лучших домов, — раздраженно сказал Ришард, — вся аристократия, а ты…
— Смеюсь над аристократией!
— Естественно! Предпочитаешь разных подозрительных типов и каких-то пань Щедронь! Папа знает, кто такая эта пани Щедронь? Так вот, это жена какого-то сторожа или портного, которая пишет разнузданные, бесстыдные вещи!
— Подожди, кухасю, пусть Буба нам расскажет.
— Успокойся, Рысек, — добавила пани Костанецкая.
— Ведь пани Щедронь, которую Рысь так оскорбляет, дочь пани сенатора Ельской-Шермановой, а кроме того, двоюродная сестра Анны Лещевой. Так что подбирай, пожалуйста, слова. А ума у нее в одном мизинце больше, чем может поместиться под всеми вашими корпорантскими фуражками. И еще, ее муж вовсе не портной, а известный бактериолог. И нужно быть таким невеждой, как ты, чтобы об этом не знать!
— Спокойнее, кухасю, — перебил дочь пан Костанецкий. — Так откуда же ты ее знаешь?
— Пани Лещева познакомила их когда-то, уже давно, — пояснила пани Костанецкая.
— Дьявол только знает зачем, — проворчал Ришард.
— Ришард, — заметила его мать, — пани Анна настолько воспитанна и тактична, а вдобавок настолько добросердечна по отношению к Бубе, что, если она поступила так, а не иначе, видимо, так было нужно или удобно.
Пан Костанецкий хотел услышать дальнейшие подробности о «Колхиде», но Буба чувствовала себя обиженной и до конца ужина отвечала односложно. Никто здесь не оценил чести, какой она удостоилась, никто не понимал, как важна «Колхида» и сколько тысяч людей будет завидовать Бубе, что сидела она за одним столиком и разговаривала с такими людьми, как Шавловский, Щедронь, Калманович, Ян Камиль Печонтковский, Дзевановский и другие…
Ей хотелось бросить им: «Мещанство!» Она очень любила родителей и даже Рыся, но что они вообще могут знать об этом! Занимается ли кто-нибудь из них какими-нибудь проблемами? Мать все свои интересы концентрирует на текущих домашних делах, отец — на сессиях и фабрике, а Ришард — это вообще наивный юнец.
Возвращаясь домой, она была готова к тому, что найдет соответствующий момент, чтобы удивить их каким-нибудь из только что услышанных в «Колхиде» взглядов, мнений. Она ждала возражений, может быть, даже возмущения, но была настолько уверена в правильности этих взглядов, что бесстрашно готовилась к дискуссии. И все напрасно. Конечно, это все из-за Рыся. Даже странно, какой он еще глупый, какой отсталый!
Разочарованная, она сослалась на головную боль и легла в постель. Заснуть, однако, долго не могла. Слишком сильными, слишком глубокими были впечатления от вечера в «Колхиде». Даже сам факт знакомства со всеми этими знаменитостями, лестное чувство заинтересованности, а может быть, даже зависти, какое она читала в настойчивых взглядах посетителей, присматривающихся к ней, простой девушке Бубе Костанецкой, сидящей в окружении цвета польских интеллектуалов…
И в ее голове произошел переворот, такой быстрый, такой неожиданный и такой сильный, что прямо-таки опьянял ее. Проще говоря, до сих пор она была глупой гусыней. Она смотрела на мир и его проблемы, на людей и их жизнь ничего не видящими глазами. Несомненно, ее удивляли некоторые вещи, они казались справедливыми или несправедливыми, чаще странными и прежде всего невероятно сложными.
И вдруг все стало абсолютно ясно.
Выйдя из «Мундуса», она случайно встретила пани Щедронь. Здороваясь, она опасалась, узнает ли ее пани. До сего времени они виделись только раз и очень короткое время. Однако пани Щедронь узнала и была сразу такой милой, что обратила внимание на покрой ее шубы и шапочку. Получить похвалу из уст такой женщины, как пани Щедронь, это тоже не лишь бы что. А потом пани Щедронь предложила:
— Вы бы не зашли со мной выпить чашечку кофе? Вы познакомитесь там с весьма интересными людьми.
О чем же еще могла Буба мечтать! По дороге она с благоговением слушала рассказы пани Щедронь о завсегдатаях «Колхиды», а когда наконец познакомилась с ними, боялась произнести хоть слово, чтобы не допустить какой-нибудь ляпсус и не скомпрометировать себя в их глазах.
Как раз велась дискуссия по новой повести Шавловского, и он сам говорил больше всех. Когда на минуту остановился и сконцентрированным взглядом искал в пространстве какую-то новую глубокую мысль, казался просто вдохновенным. Буба уже читала эту повесть, как и все, что писали Шавловский, Щедронь и другие аргонавты. Читала, может быть, не слишком подробно, опуская длинные философские отступления. Она все равно знала, что конец будет справедливым, так зачем утруждать себя вгрызаясь в самые нудные куски. Так было и с повестью «Без огня и без меча», содержание которой она помнила достаточно хорошо, чтобы, когда Шавловский неожиданно обратился к ней: «А вы читали это?», смело ответить: «Естественно!»
— Так, — кивнул головой Шавловский и больше не обращал на нее внимания, но в его коротком «так», несомненно, звучала похвала.
«Без огня и без меча» — это была повесть, направленная против варварства войны, против смертной казни и подобных жестоких вещей. Буба никогда не любила офицеров, считая пребывание в их обществе отсутствием изысканности в выборе знакомых, и поэтому не нашла в себе даже самого незначительного протеста против пацифизма книги. Однако здесь, в «Колхиде», говорили об ином тезисе этой же повести — о конце мужской цивилизации и наступающей эре женской. Разумеется, когда женщина начнет организовывать мир, о войнах и других насилиях не будет даже речи. Женщина в руководство миром внесет свою деликатность, впечатлительность и добросовестное практическое понимание социальных и политических проблем. Сейчас дипломаты и генералы занимаются только организацией своей карьеры, так же как раньше монархи, за счет миллионов человеческих судеб и нищеты масс.
— У меня зачастую складывается впечатление, — сказала пани Щедронь, — что те господа, те мужчины, которые правят государствами, — хорошие актеры: они умеют сохранить серьезное выражение и достойный вид даже в те минуты, когда попросту проводят самые непорядочные махинации.
Кто-то другой заметил:
— Собственно, у нас есть примеры истории. Где только правила женщина, там наступал небывалый расцвет торговли, промышленности, улучшалось общее благосостояние. Возьмем хотя бы времена английской Елизаветы или Екатерины в России.
— Это действительно так. Высокое развитие науки и искусства при их правлении тоже может служить здесь аргументом.
Буба слушала все с затаенным дыханием. Многое выяснялось так легко и быстро. Например, эта неприязнь мужчин к женщинам в общественной жизни. Просто мужчины хотят сохранить вокруг своих вовсе не таких уж важных и совершенно несложных областей работы нимб чего-то необычного. А приходит женщина и делает то же самое без всякого труда.
Общество разошлось рано. Погода была прекрасная, легкий морозец, и пани Щедронь предложила Бубе прогуляться. Они направились в аллею до самого Бельведера и обратно пешком.
