— Прежде всего, с каждым днем ты становишься все зануднее. Что из того, что у тебя талант? Признаюсь, мне нравятся твои картины. Они совершенны, но я люблю свинину. Однако это не значит, что мне было бы интересно общество свиней.
— Ты примитивен, — скривился Хохля. — Вы вообще не можете даже представить мое…
— Величие, — подсказал Фред.
— Именно! Я считаю себя великим. Было бы смешно, если бы я думал иначе.
— Разве я не говорила, — вмешалась пани Иоланта, — что Хохля не допустит иного разговора, кроме как о себе. Он согласен на любые выдумки, уничижения, наконец, травлю, только бы не говорили о чем-нибудь другом.
— Да, потому что я представляю самую интересную тему.
— Север, стреляй в зайца! — крикнул Полясский.
Хохля действительно напоминал зайца. Его темные выпученные глаза, заячья голова, редкие усики, вздутая грудная клетка и острые уши определенно подсказывали такое сравнение. Это был жирный, откормленный заяц, отяжелевший и ленивый, с короткой шеей и острыми зубами. Когда говорили не о нем, он впадал в летаргическое безразличие, будучи в центре внимания, становился крикливым, категоричным и дерзким. Его не любили, хотя признавали в нем не только талант, но и остроумие, интеллигентность и стиль.
Кейт не переносила его общества, его инфантильного эгоцентризма и даже его шутки, но она, однако, восторгалась его могучим индивидуальным талантом художника. Она никогда не умела объяснить себе химический процесс, который действовал так, что в антипатичном существе могли вырабатываться такие привлекательные творческие силы.
Все остальные из этой компании также были людьми творческими. Их творения согласовались с душевными качествами творцов. Повести Полясского, возможно, стояли несколько выше его самого, повести Кучиминьского находились на более низком уровне, чем автор. Доктор Мушкат писал критические заметки, Ясь Стронковский сочинял стихи, Дрозд — кантилены и симфонии. Если бы картины Хохли походили на него самого, это были бы большие полотна с примесью грязных и крикливых тонов, с выродившимися формами и отвратительной тематикой.
Пани Иоланта пожелала осмотреть квартиру, и Кейт вынуждена была проводить ее по остальным комнатам. Тем временем дискуссия в кабинете перешла на политические темы. Полясский восхищался реформами Президента Рузвельта. По мнению Ирвинга, новые законы не выдержат жизненных испытаний.
— Рухнет все, и только тогда вы увидите экономический крах, какого на свете еще не было.
— Это не имеет значения, — упорствовал Полясский, — меня не интересует результат. Речь идет о факте, что нашелся человек, который взялся за решение этой геркулесовой задачи. Вы только подумайте: перевернуть психику целого народа! Выступить не просто против течения, а против того, что стало догматом, что впиталось в души, что столько лет было главным фактором прогресса Америки!
— Мой дорогой Адам, — взял его за руку Ирвинг. — Ведь таких было много, и что с ними стало? Как раз важен результат, а он будет катастрофическим. Рузвельт, по моему мнению, нереальный мечтатель.
— И снова не об этом речь, — откликнулся Тукалло. — Дело в том, что он великий мечтатель, понимаешь? Речь идет об уровне человека, а уровень всех эпохальных вождей, реформаторов, королей зависит от одной буквы.
— Не понимаю, — пожал плечами Полясский, — о какой букве ты говоришь?
— О букве «л».
— При чем тут эта буква?
— При том. Неужели никто из вас не заметил, что у всех великих исторических личностей в имени и фамилии присутствует буква «л»? И следует отметить, что с давних пор до настоящего времени я могу насчитать их множество: Александр Македонский, Альцибидес, Юлий Цезарь, Ганнибал, Наполеон, Гитлер, Атилла, Кемаль-Паша, Карл Великий, Ленин, Веллингтон, Вильсон, Клеменц, Кромвель, Муссолини, Ягайло, Салазар, Пилсудский, Рузвельт.
— Действительно интересно, — удивился Хохля.
— Но есть и исключения, — сказал Полясский. — Пожалуйста, например без буквы «л»: Чингисхан, Сципион Африканский, Вашингтон, дальше Собеский, Баторий…
— Я не спорю, что существуют исключения, — согласился Тукалло, но в большинстве случаев встречаем «л» или «ль». В то же время для религиозных деятелей характерна буква «у»: Будда, Конфуций, Заратустра, Иисус Христос. Лютер. А сейчас заметьте, что в моей фамилии аж две буквы «л», а еще одно «у», и сделайте из этого вывод. Сам же помолчу.
В спальне пани Иоланта мягко и нежно взяла пани Кейт под руку.
— Знакомство с вами для меня многообещающе, — сказала она. — Я не люблю скрывать чувства и должна вам признаться, что питаю к вам больше чем симпатию.
— О, вы так добры, — не без удивления ответила Кейт.
Пани Иоланта усмехнулась.
— Я была готова к такой осторожности и продуманного дистанцирования, поэтому меня это не удивляет.
— Вы не правильно меня поняли.
— Я поняла вас правильно и не обижаюсь. Вы вообще избегаете сближения с людьми, считая, что виной этому ваш характер, не так ли?
— Возможно.
— Это именно так, но я смотрю на вас глазами художника, у меня сложилось впечатление, я вижу, что ваша сущность лучше вас самой.
Кейт улыбнулась.
— Как рисуют пустоту?
— О, нет, тут о пустоте не может быть и речи. Вы просто не созрели еще.
— Я? — искренне удивилась Кейт и подумала, что со взглядом Иоланты-художника она не согласна.
— Прошу вас, поймите меня правильно, — защищалась пани Иоланта. — Я имела в виду зрелость женщины. Конечно, вы совершенно уверены, что я ошибаюсь. Вы считаете себя вполне зрелой, духовно сформировавшейся, с определившимся характером, с упорядоченным запасом понятий и взглядов. Согласна, и не собираюсь оспаривать это потому, что такой вы были уже в свои девичьи годы…
— Так что же вы называете зрелостью? — искренне заинтересовалась Кейт.
— Для женщины?.. Для женщины, — ответила, подумав, пани Иоланта, — это что-то совершенно иное, чем для мужчины. Женщина, чтобы достичь настоящей зрелости, должна знать, что такое любовь. О, у меня нет ни малейшего сомнения в том, что в вас влюблялись, и не раз. Я бы удивилась, если бы было иначе, да и сейчас я вижу, как любит вас муж, как вздыхает о вас Адам, а может быть, и Фред Ирвинг, но здесь не об этом речь. Все дело в вас: вы никогда не любили.
Кейт усмехнулась и попыталась придать этому разговору шутливый тон.
— Не слишком ли рискованно высказывать такие домыслы замужней женщине всего лишь через несколько месяцев после ее вступления в брак?
— Однако вы не любите Гого.
— Если вы так хорошо знаете женскую душу, — сказала Кейт, — не могу понять, чем вы объясните тот факт, что я вышла замуж за Гого?
— А я знаю?.. Замужество по рассудку.
