— Это действительно забавно, — заметила Иоланта, не сводя глаз с Гого.
Иоланта с Тынецким еще четверть часа посидели и ушли. Оказавшись на улице, Иоланта не могла сдержать гнев:
— Ох, скотина, ну и скотина!
— О ком вы говорите? — искренне удивился Тынецкий.
— О нем, о ком же еще.
— Почему?
— Ну, знаете, я считала вас более сообразительным.
Тынецкий подумал и покачал головой.
— Извините, но я по-прежнему ничего не понимаю.
— Как это? — возмутилась она. — Неужели вы верите в эту сказочку с гардинами?
— Означает ли это, что… — заговорил он изменившимся голосом.
— Это значит, что эта скотина Гого бил ее.
Воцарилось молчание. После длинной паузы Роджер тихо сказал:
— Я не могу поверить. Это было бы чудовищно.
— Уверяю вас, я же видела его глаза, когда рассказывали о случившемся.
— Но внешне они в добром согласии.
Иоланта рассмеялась.
— Ох уж эти мужчины с их способностями замечать и чувствовать настроение!
— Они ведь разговаривали между собой и улыбались, — оправдывался Тынецкий.
— Да, но как? О, меня не так легко провести. Могу поклясться, что он избил ее.
— Это невозможно, совершенно невозможно, — голос его дрожал. — Вы только подумайте, как можно ее ударить? И за что? Почему и при каких обстоятельствах?
— Господи, — пожала плечами Иоланта. — Я не ясновидящая. Можно просто предположить, что он вернулся пьяный и хотел заняться с ней любовью, а она, допустим, защищалась. Женщина может принудить себя быть покорной даже самому омерзительному для нее мужчине, а я уверена, что Гого уже давно вызывает у Кейт омерзение. Но на этот раз, я думаю, произошло что-то совсем неприличное. И тогда он пустил в ход кулаки.
Они долго шли молча. Вдруг Тынецкий остановился.
— Я прошу вас извинить меня, но… вы бы не согласились отложить осмотр декораций на завтра или на другой день?
— Я согласна, пан Роджер. Для меня это не имеет особого значения. Следует признаться, что и я не в состоянии сейчас разглядывать творения несчастного пачкуна.
Он снял шляпу. Она подала ему руку.
— До свидания.
— Еще раз прошу извинить меня.
— Не за что, — она задержала его руку. — Но у меня есть предложение: проводите меня домой и оставайтесь на чай. Я не настаиваю и даже не смею уговаривать вас, если нет настроения. Мне показалось, что вас не утомит мое общество. За чаем и поговорим…
— Спасибо, — начал он, — но мне кажется, что я не смогу быть интересным собеседником сегодня.
— Мне всегда нравилось ваше общество. У нас с вами ведь нет неотложных дел. Пойдемте.
Они повернули в сторону дома Иоланты, почти не разговаривая. Уже в мастерской она обратилась к Роджеру:
— У меня для вас задание: разожгите огонь в камине, а я тем временем приготовлю чай.
Посуетившись в соседней комнате, она вскоре вошла и придвинула к камину низенький столик, поставив на него два прибора.
— У нас будет почти семейный ужин, — пошутила Иоланта, — скромно и с плохим настроением. А знаете что, давайте-ка мы выпьем чего-нибудь покрепче, нам обоим это не помешает.
— Охотно, пани Иоланта.
После четвертой или пятой рюмки она сказала:
— Спасайте ее.
Он вздрогнул и нахмурил брови.
— Я?.. Почему я?..
— Потому что вы любите ее.
Он сделал движение рукой, точно хотел возразить, но не произнес ни слова. Только после долгого молчания спросил:
— А вы позволили бы вмешиваться в свою жизнь каждому, кто в вас влюблен?
— Вы неверно ставите вопрос.
— Вовсе нет. Я смотрю совершенно трезво. Односторонние чувства не дают никакого основания, малейшего права для какого бы то ни было вмешательства.
— Если только они односторонние, — подчеркнула пани Иоланта.
Он взглянул на нее и отвернулся.
— Они действительно такие.
— Я не разделяю вашего мнения, потому что видела Кейт в обществе многих мужчин и уверяю вас, что ни один из них не интересен ей так, как вы.
— Этого мало.
— Да, но время работает на вас.
Роджер покраснел.
— Кроме того, вы же какие-то родственники, вот и ваше право.
— Этого недостаточно. Я не представляю себе, как бы я мог обратиться к своей кузине.
— Мне казалось, что вам не занимать смелости.
Он усмехнулся.
— Оснований мне не хватит.
— А вы просто устройте развод, ведь нужно же кому-то подумать о ее положении. Насколько мне известно, у нее нет состояния. Достаточно было бы финансовой помощи, которую от вас, как от кузена, она может принять. Невозможно же обрекать ее жить под одной крышей с человеком, который бьет ее. Вы должны посоветовать ей подать на развод.
Он покачал головой.
— Кейт сразу закроет мне рот словами: «А я вовсе не собираюсь разводиться. Как это вам пришло в голову?».
— Скажите, что не только вы, но и другие в компании догадываются о ее мучительной жизни с Гого.
— Это может только рассердить ее.
— Ну, если вы не хотите, я могу с ней поговорить. Мне кажется, что она верит в мою добропорядочность.
Он задумался.
— Все равно, пани Иоланта, я сомневаюсь, чтобы она захотела говорить не только с вами, но и вообще с кем бы то ни было на эти деликатные темы. Я полагаю, что она стократно готова терпеть самые невыносимые условия, только бы не давать повода для обсуждения и сплетен.
— Вы правы. В этом она вся.
— Вот видите.
— Но можно постараться повлиять на нее.
— Я в это не верю.
Он молча курил.
— Если речь идет об огласке, — заговорила Иоланта, — то она возникла бы в случае отказа Гого от развода.
— Разумеется.
— А разве нельзя склонить его уступить добровольно?
— Не думаю.
— Он слабый и бесхарактерный человек, — заметила Иоланта.
— Да, но вы забываете, что он любит ее.
Иоланта не сдержалась:
— Любовь такого пижона гроша ломаного не стоит.
— Для него стоит.
— Вы считаете, что решить этот вопрос мирным путем не удастся?
— Не знаю, но подумаю об этом. Во всяком случае я вижу здесь единственный выход.
