Бувар, мокрый от пота, работал в одной рубашке и штанах с короткими подтяжками; но по своей беспечности он либо забывал вставить решётку в перегонный куб, либо разводил слишком сильный огонь.
Пекюше производил шёпотом какие-то расчеты, неподвижно сидя в своей длинной блузе, похожей на детский передник с рукавами; оба друга почитали себя серьёзными учёными, занятыми полезным делом.
Под конец они изобрели ликёр, которому, по их мнению, было суждено затмить все остальные. Они положат в него кариандр, как в кюммель, вишнёвую водку, как в мараскин, иссоп, как в шартрез, прибавят мускуса, как в веспетро, и calamus aromaticus, как в крамбамбуль, красный же цвет придадут ему санталом. Но под каким названием пустить в продажу новый ликёр? Требовалось название легко запоминающееся и вместе с тем оригинальное. После долгих размышлений они решили окрестить его «буварином».
Поздней осенью на трёх консервных банках появились пятна. Помидоры и зелёный горошек испортились. Вероятно, это зависело от укупорки. Вопрос укупорки не давал им покоя. Но для того, чтобы испробовать новые способы, не хватало денег. Ферма их разоряла.
К ним не раз являлись арендаторы, но Бувар и слышать не хотел о сдаче земли в аренду. По его указанию, старший работник вёл хозяйство с такой нелепой бережливостью, что урожайность падала и дела шли из рук вон плохо. Однажды, когда друзья беседовали о своём затруднительном положении, в лабораторию вошёл дядюшка Гуи в сопровождении супруги, которая робко пряталась за его спиной.
Благодаря обильным удобрениям земля Бувара стала плодороднее — вот почему дядя Гуи пожелал снова заарендовать ферму. И тут же принялся хулить её. Несмотря на все старания, говорил он, ферма вряд ли принесёт доход; словом, если он и хочет взять её, то лишь из привязанности к месту, из уважения к таким хорошим господам. Бувар и Пекюше холодно выпроводили его. Он вернулся в тот же вечер.
Тем временем Пекюше урезонил Бувара, и тот уже готов был сдаться. Гуи попросил снизить арендную плату и, призывая бога в свидетели, стал вопить о своих трудах и мучениях и превозносить свои заслуги. Когда же ему предложили назвать цену, он замолчал, насупившись, а его жена, сидевшая у двери с большой корзиной на коленях, опять начала жаловаться, кудахтая, как недорезанная курица.
Наконец арендная плата была установлена в сумме трёх тысяч франков в год, на треть ниже, чем раньше.
Не сходя с места, дядюшка Гуи предложил купить весь инвентарь, и торг возобновился.
Оценка инвентаря продолжалась две недели. Под конец Бувар до смерти устал. Он уступил всё за такую смехотворную цену, что Гуи вытаращил глаза, но тут же крикнул «согласен», и они ударили по рукам.
После этого хозяева пригласили арендатора закусить чем бог послал; Пекюше расщедрился и откупорил бутылку своей малаги в надежде услышать похвалы.
Однако земледелец поморщился.
— Смахивает на лакричный сироп, — заявил он.
А его жена попросила рюмку водки, «чтобы запить эту кислятину».
Но у Бувара и Пекюше были более серьёзные заботы! Все составные элементы «буварина» были, наконец, собраны.
Они заложили их в перегонный куб, добавили спирту, зажгли огонь и стали ждать. Тем временем Пекюше, удручённый неудачей с малагой, вынул из шкафа жестяные коробки, вскрыл первую, затем вторую, третью. Он с яростью отшвырнул их и позвал Бувара.
Бувар закрыл кран змеевика и наклонился над консервами. Разочарование было полным. Куски телятины напоминали варёные подмётки. Омар превратился в вязкую жижу. Рыбу по-матросски нельзя было узнать. Суп покрылся плесенью. Невыносимая вонь распространилась по лаборатории.
Тут раздался грохот, подобный взрыву бомбы; перегонный куб разлетелся на множество кусков, которые отскочили до самого потолка, ломая котелки, сплющивая шумовки, разбивая стаканы; уголь расшвыряло, печь обвалилась, и на следующий день Жермена нашла один шпатель во дворе.
Прибор взорвался от давления пара, а главное потому, что перегонный куб был скреплен со шлёмом болтами.
Пекюше тут же присел на корточки перед чаном. Бувар рухнул на табурет. Минут десять они не шевелились и, бледные от ужаса, глядели на осколки. Когда к ним вернулся дар речи, они стали спрашивать друг друга, в чём же причина стольких неудач, особенно последней. Они ничего не понимали, кроме того, что чуть было не погибли.
— Наверное, всё дело в том, что мы не знаем химии, — сказал в заключение Пекюше.
3
Для изучения химии они раздобыли учебник Реньо и узнали прежде всего, что «простые вещества могут оказаться сложными».
Вещества делятся на металлоиды и металлы, но эта классификация «не является чем-то абсолютным». То же можно сказать о кислотах и об их основаниях, ибо «одно и то же вещество бывает при одних условиях кислотой, а при других — основанием».
Это замечание показалось им нелепым. Кратные отношения смутили Пекюше.
— Допустим, что молекула вещества А соединяется с несколькими частицами вещества В; значит, эта молекула должна разделиться на такое же количество частиц; но тогда она перестанет быть чем-то цельным, иначе говоря, первоначальной молекулой. Словом, я совсем запутался.
— Я тоже, — признался Бувар.
Они обратились к более лёгкому автору, а именно — к Жирардену и почерпнули из его труда множество сведений. Оказывается, десять литров воздуха весят сто граммов, свинец не входит в состав карандашей, алмаз есть не что иное, как углерод.
Больше всего их поразило открытие, что земля не элемент.
Они узнали кое-что о паяльной трубке, о золоте, серебре, о кипячении белья и лужении кастрюль; после этого Бувар и Пекюше храбро углубились в органическую химию.
Какое чудо, что и живые существа и минералы состоят из одних и тех же веществ! Однако им почему-то показалось унизительным, что в их теле содержится фосфор, как в спичках, альбумин, как в яичных белках, а водород, как в отражательных фонарях.
После красок и жиров Бувар и Пекюше перешли к брожению.
Брожение привело их к кислотам, и они стали в тупик перед законом валентности, попытались разобраться в нём при помощи атомной теории и окончательно запутались.
По мнению Бувара, без опытов и приборов вообще трудно что-либо усвоить.
Но приборы стоили дорого, а они и без того истратили много денег.
По всей вероятности, просветить их мог доктор Вокорбей.
Друзья явились к нему на приём.
— Слушаю вас, господа. На что жалуетесь?
Пекюше ответил, что они совершенно здоровы, и изложил цель своего визита:
— Нам хотелось бы понять прежде всего атомную теорию.
Врач сильно покраснел и осудил их намерение изучать химию.
— Я не отрицаю значения этой науки, поверьте! Но в наше время её суют куда надо и куда не надо! Химия оказывает пагубное влияние на медицину.
