Пауза.
КНЯЗЬ (отворачиваясь от окна). Ну?
КАМЕРГЕР: Я не могу этого рекомендовать, Ваше Высочество.
КНЯЗЬ: Почему?
КАМЕРГЕР: В данный момент я затрудняюсь точно сформулировать мои сомнения. И если я приведу теперь лишь вошедшее в поговорку общечеловеческое мнение: «Не надо тревожить мертвых», то этим далеко еще не будет исчерпано все то, что я хотел бы высказать.
КНЯЗЬ: Я разделяю это мнение.
КАМЕРГЕР: В таком случае я неверно понял.
КНЯЗЬ: Похоже на то.
Пауза.
Необычность того, что я не отдал распоряжение сразу, а вначале объявил о нем вам, — вот, по-видимому, единственное, что вас смущает в этом деле.
КАМЕРГЕР: Разумеется, это объявление налагает на меня повышенную ответственность, и я должен приложить соответствующие усилия.
КНЯЗЬ: Никакой ответственности!
Пауза.
Итак, еще раз. До сих пор склеп во Фридрихспарке охранялся сторожем, живущим в будке у входа в парк. В таком установлении — имелся ли какой-нибудь изъян?
КАМЕРГЕР: Определенно нет. Этому склепу более четырехсот лет, и все это время он охранялся таким образом.
КНЯЗЬ: Это могло быть установлено произвольно. Но ведь это был не произвол?
КАМЕРГЕР: Это была необходимость.
КНЯЗЬ: Итак, это необходимое установление. Но я нахожусь здесь, в этом деревенском замке, уже достаточно долго, я вошел в подробности, заниматься которыми раньше предоставлял другим, — с грехом пополам они с этим справлялись, — и я обнаружил, что сторожа в верхнем парке недостаточно и что внизу в склепе тоже должен быть сторож. Возможно, это будет не слишком приятная служба, но практика показывает, что для всякой должности находятся подходящие люди, готовые ее занять.
КАМЕРГЕР: Все распоряжения Вашего Высочества, естественно, будут выполнены, даже если не удастся понять, какова необходимость этих распоряжений.
КНЯЗЬ (повысив голос). Необходимость! А охрана у ворот парка необходима? Фридрихспарк — это внутренний парк, со всех сторон окруженный замковым парком, а сам замковый парк охраняется многочисленной — и даже вооруженной — охраной. Для чего же нужна отдельная охрана Фридрихспарка? Разве это не формальность в чистом виде? не смертный одр, любезно предоставленный жалкому старику, который несет там этот караул?
КАМЕРГЕР: Это формальность, но она необходима. Это проявление уважения к великим мертвецам.
КНЯЗЬ: А охрана в самом склепе?
КАМЕРГЕР: Она, по моему мнению, имела бы некий полицейский оттенок, она была бы реальной охраной нереальных вещей, далеких от человеческого.
КНЯЗЬ: В моей семье этот склеп — граница между человеческим и иным, и я хочу, чтобы эта граница охранялась. А выяснить полицейскую, как вы выражаетесь, необходимость такой охраны мы сможем, допросив самого сторожа. Я послал за ним. (Звонит.)
КАМЕРГЕР: Этот сторож — если позволено мне будет заметить — заговаривающийся старик, он уже не в себе.
КНЯЗЬ: Если так, то это лишь еще одно доказательство необходимости того усиления охраны, о котором я говорил.
Входит слуга.
Сторожа склепа!
Слуга вводит сторожа, крепко держа его под руку, чтобы тот не упал. Это багроволицый старик в болтающейся на нем парадной ливрее с начищенными до блеска серебряными пуговицами и разнообразными знаками отличия. В его руке шапка. Под взглядами господ он дрожит.
На софу!
Слуга укладывает старика и уходит. Пауза. Слышно лишь слабое хрипение сторожа.
Слышишь меня?
Сторож приподнимается, пытается ответить, но не может; он слишком измучен и снова падает на софу.
Постарайся взять себя в руки. Мы ждем.
КАМЕРГЕР (наклонившись к князю). Разве этот человек в состоянии что-то сообщить? В особенности что-то достоверное или важное? Его бы следовало уложить в постель, и как можно скорее.
СТОРОЖ: Не надо в постель… еще крепкий… сравнительно… еще смогу его задержать.
КНЯЗЬ: Должно быть, так. Тебе ведь всего шестьдесят. Правда, выглядишь ты очень слабым.
СТОРОЖ: Сейчас соберусь с силами… сейчас соберусь.
КНЯЗЬ: Это не в упрек тебе. Я лишь сожалею, что тебе так туго приходится. Есть какие-нибудь жалобы?
СТОРОЖ: Тяжелая служба… тяжелая служба… не жалуюсь… но очень выматывает… схватки каждую ночь.
КНЯЗЬ: Что ты сказал?
СТОРОЖ: Тяжелая служба.
КНЯЗЬ: Ты еще что-то сказал.
СТОРОЖ: Схватки.
КНЯЗЬ: Схватки? Что за схватки?
СТОРОЖ: С благословенными предками.
КНЯЗЬ: Этого я не понимаю. У тебя тяжелые сны?
СТОРОЖ: Это не сны… ночью никогда не сплю.
КНЯЗЬ: Ну расскажи тогда об этих… об этих схватках.
Сторож молчит.
(Обращаясь к камергеру). Почему он молчит?
КАМЕРГЕР (поспешно подходит к сторожу). Он может отойти в любой момент.
Князь встает и стоит у стола.
СТОРОЖ (когда камергер дотрагивается до него). Прочь, прочь, прочь! (Борется с пальцами камергера, затем обессиливает и плачет.)
КНЯЗЬ: Мы мучаем его.
КАМЕРГЕР: Чем?
КНЯЗЬ: Не знаю.
КАМЕРГЕР: Дорога в замок, привод сюда, вид Вашего Высочества, расспросы — его рассудка уже не хватило на то, чтобы все это вынести.
КНЯЗЬ (не отрываясь смотрит на сторожа). Это не так. (Идет к софе, наклоняется к сторожу и охватывает ладонями его маленький череп.) Ты не должен плакать. Да и с чего тебе плакать? Мы расположены к тебе. И я не считаю твою службу легкой. У тебя, безусловно, есть заслуги перед моим домом. Так что перестань плакать и рассказывай.
СТОРОЖ: Если бы я не так боялся того господина… (смотрит на камергера не со страхом, а с угрозой).
КНЯЗЬ (камергеру). Вам придется выйти, чтобы он мог рассказать.
КАМЕРГЕР: Но посмотрите, Ваше Высочество, у него пена на губах, он тяжело болен.
КНЯЗЬ (рассеянно). Да, идите, это продлится недолго.
Камергер уходит. Князь садится на край софы. Пауза.
Почему ты его боишься?
