На третий день доктор Велес Сантана принес им «Карибе», и когда они увидели свои фотографии под крупным заголовком «Разыскиваются убийцы Трухильо», а ниже — фотография генерала Романа Фернандеса, обнимающего Рамфиса на похоронах Генералиссимуса, то поняли, что пропали. Значит, нет никакой военно-гражданской хунты. Рамфис с Радомесом возвратились, а вся страна оплакивает диктатора.
— Пупо предал нас. — Похоже, генерал Хуан Томас Диас дошел до точки. Он сидел разутый — ноги распухли — и задыхался.
— Надо уходить отсюда, — сказал Антонио де-ла-Маса. — Мы не можем больше мучить эту семью. Если нас здесь найдут, их убьют всех.
— Ты прав, — поддержал его Турок. — Это несправедливо. Пошли отсюда.
Но куда идти? Весь день 2 июня они обсуждали планы ухода. Незадолго до полудня две машины СВОРы с calies остановились у дома напротив, полдюжины вооруженных людей вошли в дом, выбив дверь. Лихия сказала им об этом, и они, с револьверами в руках, ждали. Но calies выволокли из дому молодого человека в наручниках и уехали. Из всех вариантов, похоже, лучший предложил Антонио: достать легковую машину или пикапчик и попытаться уехать в Рестаурасьон, где он знал многих, поскольку владел там кофейными и лесными плантациями и управлял принадлежавшей Трухильо лесопильней. Оттуда совсем недалеко до границы, и переправиться в Гаити будет нетрудно. Но где взять машину? У кого попросить? И в эту ночь они не сомкнули глаз, измученные тоской, усталостью, отчаянием, сомнениями. В полночь хозяин поднялся к ним, в глазах его стояли слезы.
— На нашей улице обыскали уже три дома, — взмолился он. — В любой момент могут прийти и ко мне. Я умереть не боюсь. Но что станет с моей женой и сынишкой? А с ребенком, который должен родиться?
Они поклялись, что уйдут завтра во что бы то ни стало. И 4 июня, под вечер, они ушли. Сальвадор Эстрельа Садкала решил уходить один. Он не знал, куда, но думал, одному ему легче будет скрыться, чем вместе с Хуаном Томасом и Антонио, чьи имена и лица чаще других появлялись в газетах и по телевидению. Турок ушел первым, в десять минут шестого, с началом сумерек. Стоя у окна в спальне Рейда Кабраля, Антонио смотрел сквозь жалюзи, как он быстрым шагом дошел до угла и поднял руки, останавливая такси. Он с грустью подумал: Турок был его задушевным другом, а после той проклятой ссоры они не успели как следует помириться. И теперь уже такой возможности не будет.
Доктор Марселино Велес Сантана решил остаться и побыть еще немного со своим коллегой и другом, который был заметно подавлен. Антонио сбрил усы, нахлобучил до ушей найденную на чердаке старую шляпу. Хуан Томас Диас, напротив, не сделал ничего, чтобы изменить свою внешность. По очереди они обняли доктора Велеса Сантану. — Не держишь зла? — Не держу. Удачи вам.
Лихия Рейд Кабраль, когда они благодарили ее, заплакала и перекрестила их: «Да поможет вам Бог».
Опустив в карман руки, сжимавшие револьвер, они прошли безлюдной улицей восемь кварталов, до дома Тоньито Моты, свойственника Антонио де-ла-Масы. У того был пикапчик-«Форд»; может, даст им машину или позволит украсть ее. Но Тоньито дома не оказалось, не оказалось в гараже и пикапчика. Открывший им дверь домоправитель сразу узнал де-ла-Масу:
— Дон Антонио! Это вы!
У него было такое перепуганное лицо, что Антонио с генералом поняли: закрыв за ними дверь, он тотчас же позвонит в полицию, и поспешили уйти. Черт его знает, что делать дальше.
— Знаешь, что я тебе скажу, Хуан Томас?
— Что, Антонио?
— Я рад, что мы ушли из этой мышеловки. Жара невыносимая, пыль забивается в нос — дышать нечем. И вообще неудобно. До чего же хорошо тут, на свежем воздухе, дышим полной грудью.
— Осталось только сказать: «Пошли, выпьем холодного пивка в честь того, что жизнь — прекрасна». Силен ты, брат, духом!
Оба рассмеялись, коротко и невесело. На проспекте Пастера довольно долго ловили такси. Мимо шли только занятые.
— Как я жалею, что не был с вами, — сказал вдруг генерал Диас так, словно вспомнил что-то важное. — Что я не стрелял вместе с вами в Козла. Коньо!
— Хуан Томас, ты все равно что был с нами. Спроси у Джонни Аббеса, у Негра, у Петана, у Рамфиса и увидишь, что они скажут. Для них ты — все равно как если бы был с нами на шоссе, как если бы стрелял в Козла. Не расстраивайся. Одну пулю я послал в него за тебя.
Наконец одно такси остановилось. Они сели в машину, и поскольку замешкались, не зная, куда ехать, шофер, темнокожий седой толстяк в рубашке без пиджака, обернулся на них. По его глазам Антонио де-ла-Маса понял, что он их узнал.
— В Сан-Мартин, — приказал он.
Толстяк молча кивнул. Немного спустя он пробормотал, что, мол, бензин кончился и надо бы заправиться. Пересек проспект 30 Мая, где движение было плотным, и на углу Сан-Мартина и Тирадентеса остановился у бензоколонки «Тексако». Вышел из машины открыть бак. Антонио и Хуан Томас сжали в руках револьверы. Де-ла-Маса снял правый ботинок, повернул каблук, достал из него маленький целлофановый пакетик и спрятал в карман. И объяснил Хуану Томасу, с интересом за ним наблюдавшему:
— Стрихнин. Достал в Моке, сказал, что для бешеной собаки.
Генерал пожал пренебрежительно плечами и показал револьвер.
— Это — самый лучший стрихнин, брат. Яд оставь собакам и женщинам, не связывайся с этой ерундой. И кроме того — травятся цианистым калием, а не стрихнином, балда.
И они снова рассмеялись, как и в прошлый раз, коротко и грустно.
— Видишь того типа у кассы? — Антонио де-ла-Маса указал на окошко. — Как ты думаешь, кому он звонит?
— Может, жене, спросить, как там ее норка, не скучает ли по нему?
Антонио де-ла-Маса снова засмеялся, на этот раз по-настоящему, долго и раскатисто.
— Что ты смеешься, балда?
— А тебе не смешно? — сказал Антонио уже серьезно. — Сидим с тобой в такси. Какого черта? Все равно не знаем, куда податься.
Они велели шоферу вернуться в старый город. Антонио что-то пришло в голову, и, когда они добрались до центра, он сказал шоферу ехать от Биллини по улице Эспайльата. Там жил адвокат Хенеросо Фернандес, оба его знали. Антонио слышал однажды, как он поносил Трухильо; а вдруг он поможет им с машиной. Адвокат подошел к двери, но в дом их не впустил. Когда же пришел в себя — он был в ужасе, нервно моргал, — набросился на них с возмущением:
— Вы с ума сошли? Так подставлять меня! Не видели разве, кто только что вошел в дом напротив? Конституционный Пьяница! Думать надо, прежде чем приходить! Ступайте, ступайте, у меня семья. Ради всего святого, уйдите! Я ничего не могу, ничего.
И захлопнул дверь у них перед носом. Они вернулись в такси. Старый толстяк покорно сидел за рулем и на них не глядел. Через некоторое время процедил:
— Теперь куда?
— К парку Независимости, — сказал Антонио, поскольку что-то надо было сказать.
