Они обменялись понимающими взглядами. Пэтаут надел шляпу, бросил на Гейлу последний похотливый взгляд и вышел. Со скрипом и треском старого дерева дверь за ним захлопнулась.
Джигер обернулся к Гейле, которая взялась мыть жирную тарелку после шерифа.
— Быстро в постель.
Обычно, услышав эту команду, она бросала свое занятие и шла в спальню. Чем скорее она покорится, тем скорее все кончится. Внезапно она вспомнила Шейлу, которая по неизвестной причине выступила против этого мерзавца. Такая мысль придала ей храбрости, и она решилась:
— Я… я не могу сегодня, Джигер. У меня месячные. Он с силой шлепнул ее по губам тыльной стороной ладони. На губах выступила кровь.
— Не ври, сука. У тебя были месячные на прошлой неделе. Ты думаешь, я идиот? Или у меня склероз?
Он пнул ее в ягодицы, так что она отлетела лицом в стену.
— Не надо, Джигер, я не вру.
Захватив в пятерню ее короткие курчавые волосы, он так дернул их, что слезы полились из прекрасных глаз девушки. Она всегда старалась стричь волосы покороче, чтобы он не мог поступать вот как сейчас, но это не всегда помогало.
— Я сказал — в постель, значит — живо и без разговоров.
Безжалостные пальцы, не разжимаясь, потащили ее вдоль стены к двери спальни. Отпустив волосы, он сильно толкнул ее в затылок, едва не свернув шею. Споткнувшись, она влетела в комнату. Сразу ставшая покорной, Гейла сняла платье, легла на спину.
Он разделся и вскарабкался на нее. Пружины затрещали под грузным телом. Хрюкая, словно кабан, он вогнал в нее орудие пытки. Выгнувшись от боли, она вцепилась обеими руками в грубую простыню и уперлась пятками в жесткий матрас, но не издала ни звука. Он любил, когда она кричала и корчилась от боли. Поэтому она и привыкла терпеть изо всех сил, только бы не доставить ему еще и этого удовольствия. После единственной непроизвольной реакции на грубое вторжение она ни разу не шелохнулась.
Еще и еще он толкался в нее, словно тяжелый молот. И это не имело ничего общего с нежными, волнующими ее тело движениями Джимми Дона в их первые робкие свидания. Ей тогда едва минуло пятнадцать. Оба были так юны и так полны своей любовью, что не могли отвести глаз друг от друга и разнять рук. Их кровь неслась по жилам горячо и сладко, как кипящий поток шоколада. Поцелуев и ласк стало недостаточно, и не было сил противиться зову тела. Господи Боже, какое же это было счастье!
Потом они стали встречаться постоянно. И после этих встреч у нее никогда не было того мерзкого ощущения грязи, какое всегда оставалось после объятий Джигера.
Она думала о Джимми постоянно, хотя и не так часто, как о самоубийстве. Мысль о том, что она скоро убьет себя, служила ей главной опорой, с тех пор как она попала к Джигеру. Единственное, что еще удерживало ее, — это слабая надежда, что придет день, и Джимми Дон вернется. И тогда она вымолит его прощение. Она думала еще и о том, чтобы убить своего мучителя. Когда он валялся, бесчувственный, в запое, она воображала себе, как загонит кухонный нож в его вонючие кишки и покончит с этим навсегда. И что бы потом ни сделали с ней, это все равно будет лучше, чем ее жизнь с Джигером.
Глава 14
— Во время вашего отсутствия вам звонили, — официальным тоном сообщила миссис Грейвс. — Я положила записку на письменный стол мистера Крэндола в его кабинете.
— Спасибо.
Шейла бросила сумочку и ключ от машины на ворох невскрытой почты и села в мягкое кожаное кресло, совсем такое же, как в конторе на лесосеке, но не столь памятное и дорогое, потому что Коттон сиживал в нем нечасто.
Мысли Шейлы вновь завертелись вокруг отца. У него все еще никаких перемен. Кардиолог только что сказал ей, что отсутствие перемен в таком положении тоже неплохо.
— Значит, вы не можете пока сказать, когда будет операция?
— Нет. Но чем больше времени мы дадим ему для восстановления сил, тем лучше. Сейчас каждый день отсрочки работает на нас.
После короткого визита в палату Коттона, совершенно упавшая духом, она отправилась домой. Страшно хотелось услышать голос Марка. Жара действовала угнетающе. И хотелось чего-нибудь вкусного. К тому же безумно надоели бесконечные ссоры Трисии и Кена. А лучше всего — лечь в постель и как следует выспаться.
Набирая телефонный номер, который записала для нее миссис Грейвс, она вспомнила две причины, не дававшие ей сегодня уснуть. Одна — Гейла Френсис, другая — Кэш Будро.
— Национальный банк «Дельта», — послышался вежливый голос. Она растерялась.
— Как, прошу прощения?
— Национальный банк «Дельта». Чем могу служить?
Она никак не ожидала, что это деловой звонок. В записке стояли просто имя и фамилия.
— Мистера Дейла Гилберта, пожалуйста, — прочитала она, придав голосу требовательный оттенок.
— Он разговаривает по телефону. Вы подождете?
— Да, хорошо.
В ожидании ответа Шейла сняла туфли и подвигала онемевшими пальцами по ковру. Завтра она снова наденет сандалии. А носить колготки и туфли в такую жару — просто мазохизм.
Кто же такой, черт возьми, Дейл Гилберт? Имя не будило никаких воспоминаний. Она стала копаться в своей памяти, но ничего определенного не обнаружила. Прекратив наконец свои старания, Шейла задумалась о более важных вещах.
Во-первых, чем-то надо помочь Гейле. Но чем? Все, что рассказывал Кэш, слишком жутко, чтобы можно было не поверить. И, видимо, он прав — Гейла не захочет ее вмешательства. И все-таки надо что-то предпринять. Гейла не должна жить с этим жалким подобием мужчины. Оскорбительные слова, с которыми он обращался к ней, показывают, как ужасно все, что там происходит. Шейла просто не могла быть в стороне и оставить все как есть. Надо срочно решить, что делать и как найти подход к девушке, чтобы не обидеть ее. Это проблема, но сейчас не до этого. Сейчас надо решать, как быть с Кэшем Будро. Легче всего ответить: никак. Ничего не надо делать. Он всегда жил в Бель-Тэр, и она едва знала об этом. Почему теперь это должно волновать ее? Ну поцеловал он ее, и что же? Забудь об этом.
Но забыть этого нельзя. Она словно припала к нескончаемому источнику. Какие усилия приложить, чтобы вычеркнуть его из памяти? Она не должна больше этого хотеть. Но ей хотелось. Она снова и снова вспоминала тот миг, и каждый раз все ее тело пронизывала острая дрожь.
— Мистер Гилберт ждет вас. Шейла встрепенулась:
— Да-да, спасибо.
— Гилберт слушает.
— Мистер Гилберт, это Шейла Крэндол. Вы хотели говорить со мной?
Тон незнакомого голоса мгновенно изменился. За резко прозвучавшей первой фразой последовали заискивающие, почти заботливые интонации:
— Да-да, мисс Крэндол, очень рад. Поистине, очень рад. Благодарю за любезность.
