Издали вода казалась абсолютно неподвижной. Но теперь стало заметно легкое течение, почти незримое, лишенное всякой энергии.
— Я думала, ты не любишь оставлять в лесу засохшие и поваленные деревья.
Он стал обрывать фольгу с горлышка бутылки, аккуратно складывая серебристые обрывки в карман. Туда же отправил и проволочную сетку.
— Обычно не люблю. А здесь — пускай. — Он снова огляделся вокруг с торжественным и благоговейным выражением лица, словно в соборе. — Все здесь живет само собой. Природа решает свои проблемы без нашей помощи. Никто не вмешивается в естественный ход вещей.
— Ты рассуждаешь так, словно ты здесь хозяин. Он взглянул на нее и долго молчал.
— Здесь наверху могила моей матери. — Он взглянул на вершину холма, откуда они только что спустились.
Шейла проследила направление его взгляда.
— Я не знала.
— Пастор запретил хоронить ее в освященной земле. Потому что она… — Кэш хлебнул шампанского прямо из горлышка бутылки. — В общем, запретил.
— Из-за того, что она была любовницей моего отца.
— Наверное.
— Видимо, она его очень любила. Он коротко, шумно вздохнул, что означало горький смешок.
— Вот уж точно! Сильно любила. — Он снова отпил из бутылки. — Больше всего на свете. Даже больше меня.
— Этого не может быть, Кэш, — быстро сказала Шейла. — Ни одна мать не поставит мужчину, который ей даже не муж, выше ребенка.
— А она ставила. — Он поднял ногу на бревно, чуть не коснувшись ее бедра, и нагнулся к ней, облокотясь на поднятое колено. — Ты спрашивала, почему я живу в этих местах? Почему я торчу там, где все называют меня ублюдком?
— Да, мне это непонятно. Он заглянул ей в глаза.
— Перед смертью мать взяла с меня обещание не покидать Бель-Тэр, покуда жив Коттон Крэндол. Заставила меня поклясться в этом.
Шейла взволнованно сглотнула:
— Но почему? Почему она так настаивала? Он пожал плечами:
— Кто знает. Наверное, ждала, что я стану его ангелом-хранителем.
— От чего же его охранять?
— От самого себя, наверное. Хочешь шампанского? Она взяла из его рук бутылку и отпила глоток. Пена таяла на губах и в горле.
— Теплое.
Она протянула бутылку назад и замерла, захваченная внезапной силой его взгляда. Лес, еще минуту назад полный какого-то неуловимого движения, тоже замер в ожидании чего-то неизбежного. Все как будто остановилось. Она ощутила горячие волны, поднимающиеся от земли, пронизывающие бревно, на котором она сидела, проходящие сквозь одежду и проникающие в тело. В ушах тонко зазвенело от этой абсолютной тишины. Глоток шампанского не увлажнил, а сразу как-то иссушил ее губы и горло.
— Пора идти.
Она встала. Кэш опустил ногу на землю, продолжая все так же смотреть на нее. Нервничая, она забормотала, чтобы как-то нарушить эту обволакивающую тишину:
— Спасибо, что ты помог мне в сегодняшнем деле с Эндикотом. И за то, что показал мне такое красивое место. Я и понятия не имела о его существовании. Здесь так чудесно. Ну просто…
Она не смогла больше выговорить ни слова — его руки сжали ее в объятиях, горячие влажные губы припечатали ее рот поцелуем. Руки Шейлы обвились вокруг него, пальцы впились в мышцы спины. Оба тела неумолимо сливались в вожделенной близости, пока рты не приникли друг к другу в обжигающе страстном поцелуе, стараясь захватить как можно больше и как можно быстрее. Оба тяжело дышали, пристально глядя глаза в глаза.
— Я с тобой нарушил все мои правила, — произнес он, следя за своей рукой, медленно спускавшейся к ее груди. — Я никогда не пользовался презервативами. Никогда в жизни, — продолжал он, удивляясь собственной небрежной лжи. — У меня был девиз — трахать и бросать.
Его глаза снова смотрели на нее.
— Я никогда не смогу забыть тебя. Я пробовал. Его рука медленно опускалась по ее животу и замерла внизу на бедре.
— Проклятие, я снова хочу… — простонал он.
— Я тоже.
Их губы снова слились в неистовом поцелуе. Его язык проник в манящую глубину ее рта, разжигая огонь желания.
Не разжимая губ, слившись воедино, они опустились на колени. Обхватив руками ее плечи, он уложил Шейлу на ложе из опавших листьев и сосновых игл, которые показались ей более желанными, чем атласные простыни. Повинуясь извечному мужскому инстинкту обладания и господства, Кэш накрыл ее своим телом.
Шейлу охватило такое же страстное желание. Колени ее раздвинулись, и он стал пробираться, твердый и настойчивый, к теплой, трепетной глубине женского существа. Они не смогли сдержать долгий стон, похожий на вздох, который обычно срывается с губ человека в момент наивысшего блаженства.
Шейла приподнялась, стараясь повыше задрать юбку. Он с силой терся лицом о ее груди, открыв рот, горячий и влажный. Его руки попытались расстегнуть пряжку ремня, но мучительное нетерпение сделало его движения неловкими и суетливыми. Он выругался от бессилия, тяжело хватая ртом воздух. Шейла оттолкнула его руки и сама атаковала непокорную пряжку. Но она не оказалась удачливее. Их руки снова столкнулись над пряжкой, мешая друг другу.
И вдруг оба одновременно осознали, что их тяжелое дыхание совсем не единственный звук, который нарушает тишину леса.
Кэш резко отстранился и сел.
— Кэш! Ты слышал…
— Шш! — Он поднял руку, призывая к молчанию. Оба прислушались. И он раздался снова — тихий, непонятный звук.
Кэш встал. Чуткий, как зверь, и бесшумный, как тень, он оставил Шейлу и двинулся на звук сквозь стволы деревьев. Сработала давняя выучка десантника — ни один листик не потревожили его вкрадчивые, профессиональные движения. Рука сжимала нож, вынутый из заднего кармана. Он пробрался по топкому берегу, обогнул липкий ствол кипариса.
— Боже!
Оставив мягкое гнездо, которое образовалось под их телами в податливом лесном ковре, Шейла пошла за ним.
— Что это? — прошептала она, выглядывая из-за его спины. — Гейла!
Глава 30
Юная темнокожая женщина в ужасе глядела на них с земли. Покрасневшие глаза, распухшие, кровоточащие ссадины превратили ее лицо в одну сплошную рану. Порванная одежда. Содранная кожа. Порезы и кровоподтеки по всему телу. Одну туфлю она, видимо, потеряла. Кэш внимательным взглядом окинул берега затона и склоны холма. Взгляд его был острым, словно луч. Шейла опустилась на колени.
— Гейла, господи боже, Гейла! — ласково повторяла она, осторожно касаясь плеча своей подруги детства. Гейла вздрогнула.
— Не бойся, дорогая. Это я, Шейла. — Она подняла на Кэша обезумевшие от испуга глаза. — Она не узнает меня.
