Трисия звучно уронила вилку и повернула к нему свое мгновенно скисшее лицо.
— Видите ли, я «голубой».
— Это было чересчур жестоко.
Шейла прислонилась к угловой колонне на веранде, сцепив руки за спиной. Легкий теплый ветерок дул ей в лицо, играя подолом юбки и белокурыми завитками волос на щеке.
Ночь была почти такой же волнующей, как прекрасная женщина. На небе сверкали бриллиантовые россыпи звезд. Луна проглядывала сквозь ветви старых дубов серебряным блеском. Оркестр ночных обитателей настроил инструменты и звенел во всю мощь. Аромат цветов наполнял влажный воздух.
— А как она поступает с тобой? Разве не отвратительно?
Марк привалился к веерообразной спинке плетеного кресла. Он уже полчаса потягивал бренди и теперь поставил пустой стакан на маленький столик возле своего локтя.
— Ты же знаешь, что я не люблю грубости. Но она довела меня. Я терпел, сколько мог. Ее просто необходимо было заткнуть за ее преступную деятельность, так, чтобы она не открывала рта.
— А что она такого сделала?
— Пыталась украсть меня у тебя. Он был прав, но Шейле было больно признать это. Она отвернулась, глядя вдаль.
— Ты ее не просто заткнул. Ты напрочь ее сбил с ног.
Марк поднял руки над головой, одновременно вытягивая вперед ноги.
— Видимо, поэтому она летела вверх по лестнице, не чуя ног. Она обдала меня таким испепеляющим взглядом, что я удивляюсь, как не сгорел. У тебя сестра — настоящая фурия!
— Кен тоже хорош! Должен был броситься на ее защиту, как всякий мужчина. А он только смеялся.
— Точно, — покривился Марк и подтянул под кресло свои стройные ноги. — Твой зять был крайне рад моему заявлению. Теперь он уверен, что я не представляю опасности.
— Какой еще опасности? — Шейла придвинулась к нему. — Для кого?
— Для него. Разве ты не видела, какой он сидел мрачный от ревности?
— Из-за Трисии?
— Из-за тебя. Он все еще любит тебя, Шейла.
— Не думаю. — Она махнула рукой, выражая уверенность в обратном. — Может быть, он воображает, что любит, но это не значит, что он это и вправду чувствует. Просто во мне он видит якорь, за который можно уцепиться, чтобы не сносило течением.
— Ну вот! Он же не щепка, — пошутил Марк. Но Шейла ответила серьезно:
— Боюсь, что именно щепка. По крайней мере, он сам себя таким считает. С Кеном происходит что-то ужасное. Или нет, это чересчур сильно сказано. С ним что-то неладно. Не знаю только что.
— А я знаю.
Она вопросительно взглянула на него.
— Он понимает, что совершил страшную ошибку — женился не на той женщине. Он позволил Трисии и твоему отцу управлять своей судьбой. Его жизнь теперь — сущее дерьмо. Мужчине трудно примириться с этим.
— Наверное, ты прав, — грустно сказала она. — Ведь он делал множество попыток вернуть наши отношения в прежнее русло.
— А ты как отнеслась к этому?
— Пресекла, конечно. Как же еще?
— Значит, ты больше не любишь его?
— Нет, — грустно сказала она. — Не люблю. Если бы я не приехала, я бы этого никогда в жизни не поняла.
— А знаешь, в чем секрет? — И, не дожидаясь ответа, он сказал:
— Ты разлюбила его много лет назад. Если вообще когда-нибудь любила.
— Что же ты мне этого сразу не сказал?
— Мне страшно хотелось. Но я знал, что ты все равно не поверишь. Тебе надо было все прочувствовать самой.
— Я потеряла столько времени, — с сожалением констатировала она.
— Время, ушедшее на то, чтобы вылечиться, вовсе не потеря, а приобретение. Тебе нужно было от очень многого выздоравливать. Давай еще по стаканчику бренди? — Он кивнул на серебряный поднос с графином и двумя рюмками.
— Наливай себе, пожалуйста.
— А ты?
— Нет, спасибо.
Он налил себе еще бренди, сделав глоток, откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, чтобы полнее ощутить букет крепкого напитка, — Марк.
Он открыл глаза.
— Я согласна с тем, что ты говорил о Кене. Но когда ты сказал, что его жизнь — дерьмо, ты ведь не имел в виду еще и другого человека, которого я хорошо знаю?
Он печально улыбнулся:
— Я грущу совсем не поэтому.
— Неужели?
— Я грущу оттого, что потерял единственного друга.
Шейла печально улыбнулась и опустила голову.
— С чего ты это взял?
Марк встал и подошел к ней. Приложил ладони к ее щекам.
— Помнишь, я сравнил тебя с орхидеей в теплице? Это был поэтический образ, но он очень точно передает твое состояние. Ты ожила здесь, Шейла. — Он окинул взглядом окружающее пространство, едва угадывающееся во мраке ночи. — Ты принадлежишь этому месту.
Она тяжело вздохнула:
— Я знаю, я люблю Бель-Тэр со всеми его достоинствами и недостатками. — Слезы затуманили ее взгляд. — Затхлый маленький городишко, с его недалекими обитателями. И леса, и затоны, и запах земли, и жару, и влажность, Бель-Тэр! Я обожаю это слово.
Он крепко обнял ее, положив ее голову себе на плечо.
— Боже мой, не надо извинений. Оставайся здесь, Шейла, и будь счастлива.
— Я буду скучать по тебе.
Он приподнял ее голову и вытер слезы большим пальцем руки.
— Когда мы встретились, мы оба были душевными калеками. Независимо от того, съездила бы ты домой или нет, я не думаю, что мы могли бы бесконечно продолжать наши отношения. Нам обоим был на пользу этот союз. Ты избавлялась от притязаний мужчин, которые были тогда тебе в тягость. А я скрывал за твоей юбкой свою несчастную склонность к гомосексуализму. Большинство супружеских пар не так дружны, как мы.
Он улыбнулся, явно тоскуя от того, что снова оставался один.
— Но не может же это продолжаться вечно. Тебе нужно совсем другое. Тебе мало того, что я могу дать. — Он вгляделся во мрак и прошептал:
— Да, тебе необходим Бель-Тэр.
— Я тоже нужна ему.
— А когда ты собираешься сообщить мне, что останешься здесь навсегда?
— Не знаю. Я даже не знала, что остаюсь, пока ты не сказал, что потерял друга. Наверное, мне так трудно это осознать, что подсознательно я ждала, чтобы кто-то другой прояснил мне мое собственное решение.
Он задумчиво кивнул.
— Имеет ли твое подсознательное решение остаться какую-нибудь связь с огоньком сигареты?
